Геракл

Я тот, кто видит дальше тебя, юноша! И я предсказываю тебе, что судьба не раз столкнет тебя с выбором между желанием и долгом. И еще я предсказываю, что не сегодня и не сейчас придет твоя гибель! Вначале ты выполнишь долг и послужишь тому, чье имя не занесет песком истории, хотя никто никогда и не вспомнит тебя!

Навсикл впитывал каждое слово, зачарованный странными речами старца.

А теперь слушай внимательно… — оракул склонился к самому уху юноши, шепча разборчивое лишь для его ушей.

Навсикл искоса взглянул на Алкмену. Пробил час давнего пророчества.

От дворца, спускаясь по мраморным ступеням, спешили воины. Из распахнутых конюшень выводили оседланных лошадей. На сторожевой башне тоже заметили приближение телебоев. Алкмена различала впереди микенского войска золотые нагрудные панцири братьев.

Уйдем, царица, — настойчиво тянул пастух за одежды девушки.

Вражеское воинство приближалось.

Да, пора, — смерила девушка расстояние, отделявшее ее от несущейся лавины.

Не туда, царица, — задержал Навсикл девушку, поспешившую к дворцу. — Я отведу тебя другим путем.

Алкмена послушалась, пугливо прижимаясь к пастуху. Телебои приблизились настолько, что девушка уже могла различать отдельные лица под сверкающими металлом шлемами. Под телебоями гарцевали невиданные доселе Алкменой гигантские кони. Их гривы неслись вслед за всадниками, плотно прижимающимися к холкам коней. Натиск был стремителен и неожиданен. Вот конные варвары развернулись дугой, захватывая в сужающееся кольцо микенцев. Раздался звон клинков, треск ломающихся копий и тут же вскрики смертельно пронзенных насквозь.

В колеблющейся массе животных и людей трудно было рассмотреть знакомые фигуры. На секунду сквозь пылевую завесу Алкмене показалось, что качнулся, выпрямился и снова поник белый султанчик на шлеме одного из ее братьев. Но битва разгорелась с новым жаром, и девушка уже ничего не могла различить.

Между тем Навсикл суетился у прибрежного валуна, огромного и поросшего мхом, что, словно зверь, годами грелся на солнце.

Чем ты занят, пастух? — удивилась Алкмена.

Навсикл, подсунув острый конец деревянного посоха, пытался вывернуть валун из земли.

«Да он, пожалуй, обезумел от страха!» — ужаснулась девушка, глядя на тщетные старания.

Но вдруг валун повернулся, сдвинулся, открывая провал в земле.

Скорее, царица! — Навсикл наполовину спустился в провал и теперь протягивал девушке руку

Алкмена опасливо заглянула в мрачное подземелье. Вглубь уходили осклизлые ступени. И сколько доставал глаз, глубоко под землю вели сырые мрачные своды

Навсикл почти насильно втащил девушку к себе И почти тут же стало абсолютно темно — валун, словно по велению небес, провернулся. Лишь несколько горстей желтого песка свидетельствовали о том, что камень двигался с места.

А я говорю, я видел дочь царя Электриона! — быстрое метание копыт и разочарованные голоса прямо над головой.

Алкмена чуть вскрикнула. Пастух, остерегаясь, зажал рот девушки ладонью. Кожа пастуха, грубо изрезанная работой и пропахшая животными — Алкмена отчаянно завертела головой, пытаясь высвободиться.

— Да не царапайся ты, кошка! — прошипел пастух, отпуская.

По какому праву, — возмутилась Алкмена, — ты меня засунул в этот мокрый мешок?!

В подземелье и в самом деле было сыро. Время от времени тяжелые капли плюхались со сводов — девушка ежилась от ледяных прикосновений.

И стоило ли тебя слушаться? — негодовала царица. — Мой отец и братья давно разогнали разбойников. Во дворце все готовятся к праздничному пиршеству, а я вынуждена мерзнуть в этом жутком месте! — Алкмена с силой ударила в гранитный валун над головой и тут же, сморщившись, затерла покрасневший кулачок.

Навсикл, которому оракул открыл многое, промолчал. Зачем девушке пока знать, что войско ее отца разбито, город разграблен, ее братья убиты, а отец, нищий и опозоренный, уцелел чудом?

Ну, — почти жалобно спросила девушка, — и долго ты намерен здесь меня держать?

Пока не минет отмеренный роком час, — кротко ответствовал пастух.

И словно услышав его слова, что-то приблизилось в темноте и легким жестом коснулось руки Алкмены:

Следуй за мной, царица! — раздался голос из-под покрывавшего фигуру полотнища.