Геральт

– Да, – подтвердил поэт. – Однако ввел войска в Долину Понтара, обложил и занял крепость Хаггу. А нильфгаардцы не вошли на перевалы Махакама и не пересекли Яругу в Соддене, не напали на Бругге, который после капитуляции и действий Эрвилла взяли в клещи. Несомненно, такова была цена нейтралитета Темерии.

– Цири была права, – прошептал ведьмак. – Нейтралитет… Нейтралитет, как правило, бывает подлым.

– Что?

– Ничего. А Каэдвен, Лютик? Почему Хенсельт из Каэдвена не поддержал Демавенда и Мэву? Ведь у них был союз, их объединял пакт. А если даже Хенсельт по примеру Фольтеста наплевал на подписи и печати на документах и пустил по ветру королевское слово, то, надо думать, не по дурости? Разве он не понимает, что после падения Аэдирна и пакта Нильфгаарда с Темерией придет его черед, что он – следующий в нильфгаардском списке? Ведь ясно же, что Каэдвен должен поддержать Демавенда. В мире уже нет ни веры, ни правды, но ум-то, надо думать, еще остался? А, Лютик? Есть еще в мире ум? Или остались лишь подлость и презрение?

Лютик отвернулся. Зеленые фонарики были близко, окружали их плотным кольцом. Он не заметил этого раньше, но теперь понял: дриады прислушивались к его рассказу.

– Молчишь, – сказал Геральт. – Значит, Цири была права. Значит, Кодрингер был прав. Значит, все были правы. Только один я, наивный, анахроничный и глупый ведьмак, был не прав.

Сотник Дигот по прозвищу Полгарнец откинул полотно палатки, вошел, тяжело сопя и зло ворча. Десятники повскакивали с мест, приняв армейскую стойку и нагнав на лица подобающие случаю выражения. Зывик ловко накинул кожушок на стоящий между седлами бочонок водки, прежде чем глаза сотника успели привыкнуть к полумраку. Не то чтобы Дигот был таким уж ярым противником выпивок в лагере, просто надо было спасать бочонок. Прозвище сотника родилось не на пустом месте – все знали, что при соответствующих условиях он был способен лихо и чуть ли не мгновенно выхлебать полгарнца самогона. Казенный солдатский кубок емкостью в кварту сотник опустошал как полквартовку одним махом и редко когда проливал хоть каплю на усы.

– Ну и как, господин сотник? – спросил Бодэ, десятник лучников. – До чего там договорились благородные командиры? Какие приказы? Переходим границу? Говорите же!

– Щас, – буркнул Полгарнец. – Ну и жарища, забодай ее комар… Щас все выложу. Только для начала дайте чего напиться, не то глотка высохнет вконец. И не трепитесь, мол, нету, потому как самогоном несет от палатки за версту. И знаю, откедова несет. О, из-под того вон кожушка.

Зывик, бормоча под нос ругательства, добыл бочонок. Десятники сбились в плотную кучку, забренчали чарки и оловянные кружки.

– Аааа! – Сотник отер усы и глаза. – Уууух, крепка, забодай ее… Лей еще, Зывик.

– Ну же, говорите, – поторапливал Бодэ. – Приказы-то какие? Идем на нильфов аль дале будем торчать на границе, словно грачи на заборе?

– Горит вам в драчку, что ль? – Полгарнец надолго раскашлялся, сплюнул, тяжко присел на седло. – Так уж и тянет за рубеж, в Аэдирн? Подпирает, э? Ярые волчишки, ничего не скажешь, клыками так и клацаете.

– А как же, – холодно сказал малыш Сталер, переступая с ноги на ногу. Обе, как у всякого старого кавалериста, были кривыми, как дуги. – А как же, господин сотник. Пяту ночь в обувке спим, в готовности, стало быть. Вот и хочим знать, чего будет-то. То ль битва, то ль обратно в форт.

– За рубеж идем, – кратко сообщил Полгарнец. – Завтра на заре. Пять хоругвей. Бурая – передом. А теперь слушайте, скажу, что нам, сотникам и хорунжим, велели комес и благородный господин маркграф Мансфельд из Ард Каррайга, напрямки от короля прибывши, передать. Наставьте ухи, потому как дважды говорить не стану. А приказы те непростые.

В палатке стало тихо.

– Нильфы перешли через Доль Ангру, – сказал сотник. – Прихлопнули Лирию, за четыре дня дошли до Альдерсберга, там после генерального боя разбили армию Демавенда. С марша после неполных шести дней осады предательством взяли Венгерберг. Теперича резко прут на север, теснят войска из Аэдирна к долине Понтара и к Доль Блатанна. Идут к нам, в Каэдвен. Потому приказ для Бурой Хоругви таков: перейти рубеж и быстро двигаться на юг, прямо к Долине Цветов. За три дни надо нам стать у речки Дыфни. Повторяю, за три дни, стало быть, на рысях идти будем. За речку Дыфню – ни шагу. Ни шагу, повторяю. Вот-вот на том берегу покажутся нильфы. С ними, слушайте как следует, в бой не вступать. Никоим разом, понято? Даже ежели они где-нито захочут речку перейти, то только показать им, знаки, стало быть, дать, чтобы знали – это мы, каэдвенское войско.

В палатке стало еще тише, хотя казалось, тише уже быть не может.

– Это как же ж так? – бухнул наконец Бодэ. – Нильфгаардцев-то не бить? На войну идем или как? Как же ж так, господин сотник?