Герберт Уэллс

Десятки лет ушли, а он так и не нашел человека, на которого можно было бы положиться в построении Единого мирового государства. Не Кэйвор же это, и не артиллерист из «Войны миров», готовый сдать марсианам всё человечество, и не отчаявшийся человек-невидимка, и уж, конечно, не жестокий вивисектор доктор Моро или милые, но недалекие создатели «пищи богов». И не мистер это Льюишем с его, признаемся, мелочными заботами, и не Киппе с Бертом Смоллуейзом, и не развеселый мистер Полли. Тогда, может, мистер Бритлинг? Или мистер Уильям Клиссольд? Или мистер Парэм, организатор новой жесткой системы? Или создатель новейших миноносцев Джордж Пондерво? Вряд ли. У мистера Пондерво отношения с родиной так и не сложились, а мистер Блетсуорси навсегда увяз в ужасах своего туманного острова, а Бэлпингтон Блэпский заплутался в узком пространстве между реальностью и воображением.

Кто же построит единое Мировое государство, если Гитлер — сумасшедший, Сталин — диктатор, а Черчилля Уэллс на дух не выносил? Немцев, как уже говорилось, он считал недалекими, сентиментальными и бесчувственными людьми, которые любят горланить хором, жрать сосиски с капустой, салютовать и маршировать; австралийцев — вырождающимися англичанами. В очередной раз обидел евреев, заявив, что германский нацизм является всего лишь перевернутым сионизмом. Молодой Джордж Оруэлл в статье «Уэллс, Гитлер и Мировое государство» беспощадно раскритиковал Уэллса. «Что может этот старик противопоставить «крикливому берлинскому пигмею»? Обычное пустословие насчет единого Мирового государства — мысли, которые Уэллс вот уже сорок лет непрерывно преподносит нам с видом проповедника, возмущенного глупостью слушателей». К сказанному Оруэлл довольно злобно добавил, что если Англия устояла в мировой войне, то устояла как раз наперекор пропаганде либералов и радикалов, среди которых Уэллс занимал первое место. Нацистские идеи, писал Оруэлл, должны быть Уэллсу близкими: насильственный прогресс, великий вождь, государственное планирование науки, сталь, бетон, аэропланы…

Хомо Тьюлер

1

Итоговым для Уэллса стал роман «Необходима осторожность: очерк жизни 1901–1951» («You Can’t Be Too Careful: A Sample of Life 1901–1951»). Это история вполне ординарной жизни еще одного британца, которому с детства отец объяснял, что книги читать незачем. «Только портишь себе глаза, особенно при теперешней экономии электричества и всего прочего. А что эти книги тебе дают? Идеи. А что в идеях толку? Жизнь требует от человека характера. А какой может быть у человека характер, если он вожжается с идеями?»

Уэллс с детства ненавидел мелких лавочников, их ограниченность, их невежество, их чрезмерную осторожность. Никогда не дразни собак — иначе они тебя укусят, заразят бешенством, и ты взбесишься и тоже будешь бегать и кусаться. И кошек трогать не надо: лапки у них мягкие, но в них прячутся коготки; к тому же кошки заносят в дом корь. К лошадям тоже не следует подходить близко, особенно сзади. Даже овца может наподдать рогами. Вот разве что белочки… Они такие милые… Их можно покормить орешками… Но нет, черт побери, и они полны блох!..

Вот и вырастает Эдвард-Альберт Тьюлер, наш герой — бледный, пучеглазый.

И все его представления о мире связаны, прежде всего, с тем, что всегда и везде следует соблюдать осторожность. Даже на Уилтширской ферме у родственников. «Там были луга, на которых паслись большие коровы; они пучили глаза на прохожего, продолжая медленно жевать, словно замышляя его уничтожить, и от них некуда было укрыться. Были лошади, и как-то раз на закате три из них пустились вдруг в бешеную скачку по полю. Эдварду-Альберту потом приснился страшный сон об этом. Были собаки без намордников. Было множество кур, не имевших ни малейшего понятия о пристойности. Просто ужас! И невозможно было не смотреть, и было как будто понятно и как будто непонятно. И не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил, что ты смотришь».

А еще там был юный Хорэс Бэдд, десяти лет, румяный крепыш. «Я обещал маме не бить тебя», — сказал он. Но вот это как раз устраивало Эдварда-Альберта. Он никогда ни с кем не дрался, у него был свой способ безопасного общения с миром — всякие мечты, туманное чудесное воображение, как когда-то у Бэлпингтона Блэпского. Ему нравилось быть для всех (втайне, конечно) загадочным и молчаливым… Тайным Убийцей… Мстителем… Рукой Провидения…

2

Эдвард-Альберт Тьюлер — венец творения.

Но весь он подчинен самым разнообразным комплексам.