Герберт Уэллс

В 1927–1928 годах Уэллс также опубликовал в «Санди экспресс» и «Нью-Йорк таймс» серию статей, изданных в конце 1928-го в виде сборника «Путь, по которому идет мир» (The Way the World is Going) — в рекламных пресс-релизах эти тексты называли «вызывающими». Они такими и были, особенно первый — «Человек становится другим животным», где Уэллс объяснил, что, вопреки тому, что мы сами о себе думаем, мы подвергаемся постоянным изменениям и постепенно наш вид изменится настолько, что откажется от обычной цели всякого вида — бесконтрольного размножения — в пользу интеллектуального и духовного совершенствования. Статья вызвала взрыв негодования и дискуссии в прессе — такого результата и хотел автор. Другие тексты тоже были вызывающими и кого-нибудь задевали: после статьи об итальянском фашизме правительство Муссолини запретило Уэллсу въезд в страну; статьи об Америке, в которых говорилось, что ее духовная культура переживает упадок, обидели американскую общественность, а «Нью-Йорк таймс» отказалась публиковать статью о процессе Сакко и Ванцетти, где американское общество было названо «стоящим на крови». Статьи о вреде патриотизма возмутили традиционалистов, статья в защиту опытов над животными — Бернарда Шоу; короче говоря, досталось всем. А тут еще подоспел судебный процесс с Флоренс Дикс; баталии утомляли, но они же придавали вкус жизни, которая без них казалась бессмысленной. Но не стоит думать, будто его поддерживала только злоба. Тогда же, например, он откликнулся на бедственное положение Джойса, написав ему знаменитое письмо (денежное вспомоществование прилагалось), которое следовало бы включить в учебник по толерантности, если бы существовал такой предмет:

«Много я получаю удовольствия от чтения ваших вещей? Нет. Чувствую я, что получаю что-то новое и открывающее мне новые перспективы, как когда, например, я читаю скверно написанную Павловым книгу об условных рефлексах в дрянном переводе X? Нет. И вот я спрашиваю себя: кто такой, черт его подери, этот самый Джойс, который требует такое количество моих дневных часов из тех нескольких тысяч, которые мне остались в жизни, для понимания всех его вывертов, и причуд, и словесных вспышек?

Это все с моей точки зрения. Может быть, вы правы, а я совершенно не прав. Ваша работа — необычайный эксперимент, и я буду делать все, что в моих силах, чтобы спасти ее от прерывающих ее запретов и уничтожения. Ваши книги имеют своих учеников и поклонников. Для меня это тупик.

Шлю вам всякие теплые и добрые пожелания, Джойс. Я не могу шагать за вашим знаменем, как и вы не можете за моим. Но мир широк, и в нем есть место для нас обоих, где мы можем продолжать быть неправыми».

* * *

В том же году Уэллс занялся кино. Он познакомился с молодым кинопродюсером и режиссером Айвором Монтегю, сокурсником Джипа и приятелем Фрэнка; Монтегю в 1925 году организовал лондонское кинематографическое общество. Он был социалистом, интересовался русским искусством; Уэллсу он очень понравился. Решили, что старший Уэллс напишет комедию, Фрэнк Уэллс ее адаптирует, а Монтегю поставит. Эйч Джи написал не одну, а три комедии (легенда гласит, что он сделал это в один присест, не отходя от стола): «Васильки», «Тоник» и «Грезы». Все три были успешно поставлены на студии «Энгл пикчерз» с кинозвездой Эвой Ланкастер в заглавной роли: это были очаровательные пустячки (например, история о том, как перепутались пути полицейского, грабителя и хорошенькой девушки), а Монтегю в работе над ними проявил себя как технический новатор, но не за горами уже была эра звукового кино, и они канули в Лету. Но Эйч Джи был доволен опытом и тотчас взялся за большой сценарий, который он начинал писать еще в 1926-м по заказу продюсера Годела и даже продал на него права, но покупатель обанкротился, — «Король по праву» (The King Who Was a King) [92].

В любом деле Уэллс хотел понять и объяснить «всё про всё»; он и свою первую серьезную кинематографическую работу предварил пространным разъяснением. Цель будущего фильма — «отразить все политические позиции» и «ясно показать, что мир на земле может быть сохранен только путем международного контроля над всем, что жизненно важно для всего человечества». Эйч Джи предупредил, что его фильм годится только для тех, кто ходит в кино за идеями, — отсюда можно сделать вывод, будто он не понимал, что такое кино. Однако это не так: его слова о том, каким должен быть главный герой — «красив, хорошо сложен, разумен и похож не на среднего человека, а скорее на средоточие человеческой сущности», «простой, с чистыми помыслами, не обремененный ничем и шагающий прямо к своей цели», «не знающий горечи неудач», — являются прямым руководством для создателя боевика. То же относится и к героине: «как и героя, ее следует лишить всякой яркой характерности; она должна быть красивой, энергичной и прямодушной». Далее говорится о том, что положительные персонажи будут «идеальны», а «все дурные качества будут характерны в этом фильме только для противной стороны». Так вот кто, оказывается, придумал Голливуд…