Gerechtigkeit (СИ)

— Да ты что же, всерьез думаешь, меня отсюда кто-то выпустит, что ли? Смотри, посадят тебя за такие вольности в буйное, а то и чего похуже, и будет у нее в итоге два тотенкопфа там, где хватило бы и одного. Ты этого, что ли, добиться хочешь? И вообще, что ты так разволновался вдруг, это же мой краш-тест, в конце концов, только мой, а не твой и ничей больше, и если я его завалил, то это ее проблема, значит, нужно было лучше стараться, делать на совесть, а не как попало, спустя рукава, а…

— Заткнись, пожалуйста, — перебивает Бенджамин, которому эти туманные излияния мешают отслеживать обратный маршрут, чтоб не заблудиться опять в бесконечных деревянных коридорах, поворотах, передержках, спусках, подъемах, бродячих зомби, из которых он смог выпутаться по дороге сюда лишь с помощью врача, и не какого-нибудь, а главного, с которым побеседовал заодно, как положено, и сквозь весь этот сложный лабиринт он стремительно волочет теперь Идена, так что тот не вполне поспевает, быстро растратив дыхание, спотыкается, виснет у него на шее и говорит:

— Я так думаю, они это сочли бы за самое настоящее похищение, если что. А потому бросал бы ты лучше, а не то тебя и впрямь посадят еще, чего доброго. Куда-нибудь туда. Ну, туда куда-нибудь, я точно не помню, куда, но...

— Единственный, кто здесь может кого-то посадить — это я сам, — рассеянно бормочет Бенджамин, дергая за ручку запертой двери из прозрачного пластика, первой из многих, отделяющих столовую от главного входа. — Но это мы будем обсуждать позже.

От следующего затем удивления Иден даже изволит примолкнуть, когда замечает по ту сторону прозрачной створки дежурную сестру, которая спешит к ним, на ходу выбирая из связки нужный ключ, и беспрекословно отпирает, испуганно взирая на Бенджамина снизу вверх, и даже ничего не говорит им в спину, когда они получают, наконец, право двигаться дальше.

— Как ты этого добился? — недоуменно интересуется он, только сейчас приходя в некоторое волнение, отдаленное, как гром грозы на горизонте, потому что это максимальная интенсивность волнения, на которую Иден способен. — Они же меня даже не выписали. Они же там все молятся на свои паршивые бумажки, ни за что в жизни они не дали бы тебе вот так запросто взять и…

— Да, да, — устало говорит Бенджамин. — Молятся. Он мне мямлил что-то там насчет выписки, просил, чтоб я подождал пару недель, все такое. Но как-то я вот сейчас посмотрел, подумал и понял, что столько времени ждать не расположен. Не переживай, без тебя выпишут, им не впервой.