Герман Геринг — маршал рейха

Как пишет Г. Гордон, «там собрались сторонники наиболее решительных мер, требовавшие вооруженной революции, новой государственной власти и радикальной перестройки общества. То были так называемые „народные группы“. Эти радикальные группировки различались по своей структуре и задачам, а также степени озлобленности. Единственным же объединением во всем левом крыле патриотического движения, которое пользовалось своими преимуществами как полувоенной, так и пропагандистской организации, была НСДАП. Это была и единственная организация, которая начала (к моменту возвращения Геринга в Мюнхен) превращаться из более или менее аморфного сообщества единомышленников в жестко организованную политическую партию. Ее члены все еще отвергали парламентаризм и поносили самих парламентариев, отказываясь участвовать в парламентской жизни, вместе с тем начали подготовку к тому, чтобы помериться с ними силами на их собственной почве. Это означало, что НСДАП собиралась воспользоваться, в тактическом плане, политическими преимуществами своего радикального положения на самом „остром“ краю движения… Это была лучшим образом руководимая, тщательнее других организованная и наиболее многоцелевая из всех группировок патриотического движения».

Зимой 1922 года Геринг впервые встретился с лидером НСДАП Адольфом Гитлером и обнаружил, что тот высказывает те самые мысли, которые владели им самим, и пропагандирует политику, которая как будто обещала то, чего он так сильно желал, — восстановления германского величия и независимости.

Студенческая жизнь, когда вам уже около тридцати, может иметь свои специфические трудности, и Геринг никоим образом не был от них избавлен. Волна послевоенных ветеранов-студентов уже прошла через аудитории Мюнхенского университета, и большинство студентов, с которыми ему теперь приходилось учиться; были, по крайней мере, на девять-десять лет младше него и уже принадлежали к поколению, имеющему иное мировоззрение и иной жизненный опыт. Они тоже испытывали горечь от состояния Германии и также ненавидели «плохих немцев», которые, как они утверждали, проиграли для них войну, но в остальном у него было с ними мало общего. Герой войны, которым так восхищались в Скандинавии, для молодых немецких «ботаников» был просто еще одним побежденным солдатом. Что же касается самого Геринга, то он понял, что ему уже поздно обучаться искусству политики по книгам и штурмовать теорию теперь, когда вокруг сплошная практика.

Поэтому, вместо того чтобы учиться, он все больше и больше времени проводил, слоняясь по Мюнхену, — одинокий, неприкаянный, тоскующий по своей Карин, и вслушивался с возрастающим нетерпением в разглагольствования демагогов и разного рода подстрекателей на политических митингах, которые он стал посещать все чаще и чаще.

Был ноябрь 1922-го, время, когда патриотически настроенные политики снова начали вибрировать, узнав об очередном действе победителей-союзников. Не сумев заставить голландское правительство выдать изгнанного Вильгельма II для суда его как военного преступника (Ллойд Джордж выиграл на всеобщих выборах, используя лозунг «Повесим кайзера!»), союзники теперь стали требовать выдачи Германией ведущих военачальников прежней кайзеровской армии, включая фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга и генерала Людендорфа. Для патриотов это была хорошая возможность набрать политический капитал на волне всеобщего возмущения столь оскорбительным требованием — фон Гинденбург был любим германским народом.

Одной воскресной ночью объединенным движением был организован митинг протеста, и Герман Геринг в числе многих тысяч принял в нем участие.

Герингу происходящее показалось маловразумительной болтовней, поскольку речи большинства выступавших были полны пустой риторики о бедах Германии, но совершенно лишены каких-либо практических предложений по их разрешению. Но он не уходил, потому что оказался поблизости от места, где собирались лидеры различных партий в ожидании своего вызова на трибуну, и среди них был один, которого он хотел услышать.

Он видел его один раз во время своих прогулок по Швабингу, кварталу художников в Мюнхене, и знал, что звали его Адольф Гитлер и что он был лидером НСДАП. Но он не был с ним знаком и никогда не слышал его выступлений. Теперь же у него возникла такая возможность.

Но когда имя Адольфа Гитлера было произнесено с трибуны, тот, как заметил Геринг, энергично покачал головой и отказался выходить.

— Это было чистым совпадением, что я стоял рядом и слышал причину его отказа, — рассказал он позднее. — Он посчитал бессмысленным оглашать протесты, которые не имеют никакого веса. Это произвело на меня глубокое впечатление. Ведь я был того же мнения!