Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха

Американцы очень скоро это заметили, тем не менее горделивый экс-рейхсмаршал оказался для них «трудным клиентом». Почти три месяца постоянно шли допросы, повторявшиеся от шести до восьми раз в день, но моральный дух Геринга был непоколебим[661]. Его ответы на вопросы доказывали, что он до пугающего точно помнил все подробности, сохранил боевитость, определенный юмористический настрой. И совершенно не осознавал свою ответственность за трагедию двенадцати прошедших лет. Правда, наивность или неведение некоторых дознавателей иногда давали ему возможность выставить себя в хорошем свете. Так было, например, 25 июня. Лейтенант Эрбер Дюбуа спросил Геринга:

«Известно ли вам, что Гитлер, Гиммлер и Геббельс мертвы?

Ответ: Да.

Вопрос: Вы – единственный, оставшийся в живых?

Ответ: Все зависит от того, как на это посмотреть… Но осталось еще много живых нацистов…

Вопрос: Кто были вашими соперниками в борьбе за власть?

Ответ: Гиммлер, а позже Борман.

Вопрос: Они оба мертвы?

Ответ: Какая разница. Я только отвечаю на ваш вопрос.

Вопрос: Вы – последний из крупных нацистских руководителей. Как вам удалось остаться в живых?

Ответ: Это – случай…

Вопрос: Вы считаете себя умеренным политиком гитлеровского режима?

Ответ: Я всегда был умеренным.

Вопрос: Не потому ли вы остались в живых?

Ответ: Нет, не думаю, все вполне могло случиться с точностью до наоборот…»

Его долго расспрашивали о четырехлетнем плане, и Геринг, всегда выглядевший дилетантом в вопросах экономики и почти забросивший свой комиссариат с 1942 года, оказался в состоянии сообщить бесценные и поразительные сведения о механизме управления, методах работы, распределении ответственности и результатах работы предприятий химической промышленности, предприятий по добыче нефти и шахт, входивших в концерн «Герман Геринг Верке». А также сведения о военных заводах, которые три года назад перешли в ведение Шпеера. Его показания относительно различных операций с финансами и счетами, которые он называл по памяти, оказались столь же точными. Но становились весьма туманными, а зачастую ложными, когда речь заходила о его собственных финансах. Он был необычайно красноречив, говоря о внешней политике и военной стратегии Третьего рейха, пусть даже его рассказы были полны бахвальства и преувеличений. Примером этому может служить допрос, проведенный 25 июня майором Кеннетом В. Эшлером из исторического отдела американской армии.

«Эшлер: Что лично вы думали о нашем военном потенциале?

Геринг: Я полагал, что Соединенные Штаты в состоянии быстрее развить авиацию, нежели сухопутные силы, и всегда говорил о возможном росте силы США благодаря их передовым технологиям и мощному экономическому потенциалу. […]

Эшлер: Кто разрабатывал этот план [предусматривавший захват Гибралтара]?

Геринг: У его истоков стоял я. […] Потеря Гибралтара могла бы вынудить англичан запросить мира. То, что этот план не был реализован, стало одной из главных ошибок войны.

Эшлер: Входило ли в ваши планы взятие Дакара?

Геринг: Наш план предусматривал захват всей Северной Африки с целью лишения противника всякой возможности проникновения в район Средиземного моря. […] Дакар, который находится намного южнее, не мог представлять реальной опасности для Средиземноморья. Мы могли бы также захватить Кипр. Я выступал за это сразу же после падения Крита. Мы могли бы так же легко захватить и Мальту»[662].

Вот еще один пример бахвальства Геринга.

«Вопрос: Здесь длинный список медалей, иностранных наград и пр. на целых восьми страницах. Действительно ли у вас самая большая в мире коллекция наград?

Ответ: Мне их присвоили все союзники Германии. Вопрос: Кто в Германии имеет больше наград, чем вы? Ответ: Кронпринц. Гитлер никогда не принимал медали, поэтому они доставались мне, как второму человеку в руководстве рейха…»

Но стоило только перейти к темам, связанным с евреями, как Геринг сразу же терял уверенность в себе. Лейтенант Дюбуа начал с того, что спросил у него, имел ли закон от 3 декабря 1938 года о конфискации имущества евреев какое-нибудь отношение к четырехлетнему плану.

«Ответ: В то время творилось так много беззакония, что надо было издать законы относительно имущества евреев. Поскольку в те времена все законы принимались с прицелом на четырехлетний план, тот закон тоже не стал исключением. […]

Вопрос: Хорошо, но в то время появился еще один подписанный вами декрет, который обязал евреев выплатить штраф в размере миллиарда марок.

Ответ: Это было сделано по приказу Гитлера.

Вопрос: И вам за это не стыдно?

Ответ: Мы тогда этого не понимали.

Вопрос: А теперь понимаете?

Ответ: Не думаю, что этот закон был справедливым. Вопрос: Значит, вам все-таки стыдно за то, что вы его подписали? Или немецкий маршал не может испытывать чувство стыда?

Ответ: Женевская конвенция позволяет мне не отвечать на этот вопрос.