Герман. Интервью. Эссе. Сценарий

Треск, грохот, звон. Летят мочалки, щетки, тапочки, тазы, кувшины, мыльницы. РИККИ отскакивает, опять его хвост бьется с медным звоном, создавая иллюзию множества хвостов. НАГ вдруг вытягивается, теперь он сгорблен и несчастен. Он задыхается. Изо рта торчит только один зуб, и голова его похожа на голову старца.

НАГ (нависая при этом над РИККИ, но в состоянии полной беспомощности). Отпусти меня, мы сейчас же уйдем из сада… Ты победил! Ты можешь приблизиться и укусить меня в знак победы… И эта жалкая мускусная крыса утром расскажет об этом всем… А птица-кузнец возвестит об этом всему саду… Я проиграл. Жизнь кончается! Кусай!

НАГ закидывает старческую дрожащую голову, подставляет шею.

РИККИ-ТИККИ делает шаг, опускает хвост и неуверенно чешется.

На авансцене в свете фонаря знакомый НИЩИЙ, которого мы не раз видели.

ТАПЕР приподнимается, готовый что-то сказать, но АТКИНС решается раньше.

АТКИНС (обращаясь к РИККИ и НАГУ). Стойте, я вам говорю! И впрямь все имеет связь в мире Джунглей… Я узнал тебя, Матун, нищий, забинтованный до бровей. Я даже один раз видел тебя в молодости, но ты исчез за горой.

НИЩИЙ пытается что-то сказать, но голоса у него нет.

Я буду твоим голосом… Медведь Адам-Зад, я тоже видел его в молодости. И он тоже исчез за горой. Этот медведь передавил там стада. И вытоптал весь овес. (Обращается к ТАПЕРУ.) Я не большой мастак говорить, я лучше спою… Тут дело не в стаде… в жизни… Вы понимаете, сэр… Я буду петь за Матуна, будто он – это я.

АТКИНС хватает банджо, садится по-индусски у ног НИЩЕГО. НИЩИЙ жестикулирует и кивает в конце строк.

Это громкая баллада. АТКИНС почти кричит ее, в сюжете баллады для него заключено что-то личное. Тень от жестикулирующего НИЩЕГО мечется по сцене.

Из каменной пещеры, где гордых сосен ряд,
Тяжелый от обеда, бежал медведь Адам-Зад,
Ворча, рыча, бушуя, вдоль голых диких скал
Два перехода на север, и я его догнал.
Два перехода на север, к концу второго дня
Был мной настигнут Адам-Зад, бегущий от меня.
Был заряд у меня в винтовке, был курок заранее взведен,
Как человек, надо мною внезапно поднялся он.
Лапы сложив на молитву, чудовищен, страшен, космат,
Как будто меня умоляя, стоял медведь Адам-Зад.
Я взглянул на тяжелое брюхо, и мне показался теперь
Каким-то ужасно жалким громадный молящий зверь.
Чудесной жалостью тронут, не выстрелил я… С тех пор
Я не смотрел на женщин, с друзьями не вел разговор.
Подходил он все ближе и ближе, умоляюще жалок и стар,
От лба и до подбородка распорол мне лицо удар…
Внезапно, безмолвно, дико железной лапой смят,
Перед ним я упал, безликий, полвека тому назад.

МАТУН вдруг садится рядом с АТКИНСОМ, протягивает к залу сжатый дрожащий кулак.

МАТУН (тихо и сипло).

Снова и снова все то же твержу я до поздней тьмы:

«Не заключайте мировой с Медведем,

Что ходит, как мы».

Шипящая вспышка молнии, негромкий удар грома.

АТКИНС. Ну что же…

АРТИСТ. Так было и так будет, пока стоит мир джунглей. Смотри!