Герман Матвеев "Семнадцатилетние"

— Тем хуже для тебя. Лида очень серьезная девушка. А если у тебя на самом деле есть какое-то чувство... — сердито упрекнула Светлана, но вдруг в голосе ее зазвучала нежность. — Так нельзя говорить, Игорек. Глупо, вульгарно...

Конец вальса застал их в другом конце зала. Светлана взяла Игоря под руку, и они пошли по кругу.

— Значит, нет худа без добра! — со вздохом сказал Игорь. — Хорошо, Свечка, я подумаю о том, что ты сказала. Каким-то десятым чувством сознаю, что ты права... Вон Алешка!

— Иди к нему! — Светлана хлопнула брата по спине и убежала.

— Как тебе понравился их новый номер? — спросил Игорь, подходя к Алеше.

— Какой?

— С переодеванием! Я сейчас такого дурака свалял. Объяснился Свечке в любви.

— Не понимаю, о чем ты говоришь...

— Ты знаешь, с кем ты танцевал?

— Со Светой.

— Вот именно! Ты с Лидой танцевал!

— Не может быть! — сказал, побледнев, Алеша.

— Оказывается, еще как может!

— Знаешь, что, Игорь... Надоели мне эти шутки. Пойдем отсюда.

— Ну нет! Я только начал расходиться. Слушай меня. Они меняют лишь цвет, а платья остаются прежние. В следующий танец я незаметно сделаю отметку на рукаве или на плече. Понял? А что ты нос повесил?

— Да нет, я ничего... просто так.

Начался новый танец, и перед Алешей появилась голубая «Пьеретта». Из-под колпака выбилась светлая прядь волос. Это была, без сомнения, Светлана, но настроение у Алеши было испорчено, и он молчал. Он понимал, что Светлана ни в чем не виновата, но почему-то ему казалось, что девушка посмеялась над его чувствами. Было досадно, обидно...

В следующий танец это ощущение прошло, и Алеша танцевал с удовольствием. За письмо он не беспокоился и был уверен, что Лида передаст его Светлане.

Игорь же настойчиво искал розовую «Пьеретту». Его упорно приглашала маска с фиолетовыми помпонами. Между ними завязался шутливый разговор. Фиолетовая «Пьеретта» оказалась неглупой и хохотушкой, а с такими всегда приятно шутить. Но куда спряталась Лида? Он стал наблюдать за Сергеем Ивановичем. Академик сидел с оранжевой «Пьереттой», и, кроме Константина Семеновича, к нему никто не подходил. Игорю пришло в голову, что Лида поменялась цветом с кем-нибудь из одноклассниц, но и эту мысль пришлось отбросить: розовая «Пьеретта» вообще не появлялась ни в зале, ни в коридоре. Около десяти часов к Сергею Ивановичу подошел почтальон и вручил письмо:

«Папа! У меня разболелась голова. Уехала домой. Не беспокойся. Ничего серьезного. Веселись, отдыхай.

Лида».

До нового антракта Игорь терпеливо ждал, но затем категорически потребовал от сестры выяснить, где Лида. Светлана отправилась на поиски.

Константин Семенович разговаривал с Натальей Николаевной, когда к нему подошла голубая «Пьеретта».

— Лида, вы ищете папу?

— Это не Лида, Константин Семенович, это я — Светлана... В нашем классе плачет кто-то из девочек. В черном костюме со звездами, — сообщила она.

— Хорошо. Я схожу.

— А вы не видели Лиду?

— Нет. Спросите Сергея Ивановича, — сказал учитель, поднимаясь.

В классе лампочки выключены, но от уличного фонаря достаточно светло. За грудой наваленных на парте шуб слышались глухие рыдания. Константин Семенович остановился посреди комнаты.

— Кто здесь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, подошел к выключателю.

— Не зажигайте, Константин Семенович... это я... Белова, — сдерживая рыдания, сказала девушка.

Она была в черном костюме с полумесяцем на шапочке.

— Что с вами? — спросил учитель, присаживаясь на парту.

— Тяжело... — всхлипывая и сморкаясь, сказала Валя. — Очень тяжело, Константин Семенович. За что? Что я им сделала?

Она снова закрыла лицо платком и прерывающимся голосом закончила:

— Я не знаю, как я доживу до экзаменов... Скорей бы... скорей!

Учитель встал и прошелся между партами. Музыка сюда доносилась заглушенно и не мешала говорить.

— С вашей стороны будет большой ошибкой, если вы не выясните своих отношений с подругами до конца года, — сказал он. — Вам уже семнадцать лет, и вы должны понимать, что судьба каждого человека зависит от него самого. Кто виноват в том, что человек живет плохо, поступает неверно, нехорошо?

— Я понимаю, Константин Семенович...

— Что вы понимаете?

— Я сама виновата...

— А почему? Вы думали когда-нибудь о том, что вами руководит? Какие интересы, какую цель вы преследуете, поступая так, а не иначе? Что, например, вас толкнуло отказаться подписать «Обещание»?

— У меня не было никакой цели.

— Нет, была! Все ваши ошибки вытекают из одного... Из личной заинтересованности. Вы сказали мне, что вы не нуждаетесь в таком обещании. Помните? Вы не нуждаетесь... Не школа, не класс, не коллектив, а именно вы! Вас интересует только личное отношение к делу, личное удобство или неудобство... Вы никогда не исходили из интересов дела, из интересов других людей, а только из личных! Попробуйте проанализировать любой из ваших поступков в школе, в семье...

— А что в семье? — робко спросила Валя. -

От Фенечки она знала, что мать приходила в школу и о чем-то говорила с учителем.

— В семье вы держите себя еще хуже, чем в школе. Не так ли?

— Это мама вам сказала?