Герман ведёт бригаду

Бригада выбила тогда фашистов из Вязовки. Герман оставил на передовой линии обороны три или четыре станковых пулемета, приказав их расчетам вести всю ночь беспокоящий огонь. А сам с бригадой ударил по фашистскому гарнизону с тыла. Отряд Лебедева (сам командир геройски пал в бою) захватил две пушки, два автомобиля, несколько пулеметов. Среди трофеев был и огромный фашистский флаг, который ребята, притащив в лагерь, разодрали на портянки.

И днем и ночью на берегах реки Полисти шли бои. Стойко держались партизаны, но карателям все же удалось расчленить их оборону.

Удерживать Партизанский край дальше было уже невозможно. И штаб приказал выводить полки 2-й бригады и отряды 1-й, 3-й и 4-й бригад в другие районы Псковщины. 1 сентября 1942 года Герман послал в штаб последнюю радиограмму из «лесной республики». В ней сообщалось:

«Занимаю прежний район обороны. 31 августа подорвана танкетка, подбито три автомашины… Частью сил выхожу озеро Радиловское, северо-западнее Порхова. Срочно жду медикаменты, мыло, соль, табак».

В тот же день с отрядами Пахомова и Богомолова, назначенного командиром вместо погибшего Лебедева, Герман покинул Партизанский край. Для прикрытия отхода партизанских сил в «лесной республике» из нашей бригады были оставлены отряд Ганева, группа пулеметчиков Меньшикова и часть бригадной разведки. Старшими среди оставшихся комбриг назначил Худякова и меня.

Без Германа в Партизанском крае мы провоевали неделю. Каратели наседали со всех сторон. Они оттеснили нас в болотистый район с деревней Татинец посредине. Здесь мы и собрались во второй половине дня 7 сентября 1942 года.

Под вечер Худяков и я пошли в штаб Васильева. У штабной избы группа бойцов приводила в негодное состояние пушку. В стороне, под кустом трое партизан зарывали в землю орудийный замок. Командир 2-й бригады стоял рядом расстроенный и хмурый. Все мы с горечью в сердце сознавали: «лесная республика» доживает свои последние часы. Когда собрались командиры отрядов, Васильев зачитал приказ: мы должны были сегодняшней ночью покинуть Татинец, скрытно миновать заставы карателей и, рассредоточившись, выйти в новые районы боевых действий поотрядно.

С наступлением темноты на окраине деревни выстроилась колонна в несколько сот партизан. Раздалась негромкая команда, и мы тронулись в путь. Вскоре лес поглотил последние группы защитников Партизанского края.

Тяжелая осень

Вторую неделю мы в походе. Вновь шумят над нами кроны лесных великанов, плывут хмурые тучи. А под ногами — ворох шуршащей листвы. Уже осень… Вторая военная осень. Нет, не принесла она облегчения моей Родине. На юге страны идут тяжелые бои. Напряженной остается обстановка и под Ленинградом.

Привал в лесу на марше.

Нелегко и нашему партизанскому войску. После непрерывных боев в нем едва насчитывается три тысячи бойцов. Заняв «лесную республику», каратели теснят разрозненные отряды народных мстителей. Некоторые из них, нарушив приказ штаба, выходят в советский тыл.

11 сентября наш объединенный отряд довольно удачно пересек тщательно охраняемую гитлеровцами железную дорогу Новосокольники — Дно, затем форсировал реку Шелонь. Мы сделали остановку в Грамулинском лесу. Лес небольшой, но отдохнуть здесь можно. Расположились на берегу ручья. Горят костры, варится в котелках картошка и грибы, готовится нехитрый партизанский обед.

Ребята отдыхают, а Худяков, Ганев и Сергунин, развернув карту, разрабатывают маршрут перехода через железную дорогу Псков — Дно. Герман где-то севернее этой дороги, и нам надо пробиться туда.

Вдруг невдалеке от нас раздаются выстрелы. Не успели мы послать разведчиков узнать, в чем дело, как из лесной чащи на берег ручья выбежал деревенский парень. Увидев нас, он остановился как вкопанный.

— Иди сюда, не бойся, — позвали мы.

Парень оказался партизаном из местного отряда. Он только что напоролся на засаду. Гитлеровцы, видимо, караулили нас, но мы прошли левее их, а вот парень чуть-чуть не угодил им в лапы.

Убедившись, что мы — свои, молодой партизан попросил разрешения сбегать за остальными бойцами отряда. Через несколько минут у наших костров появилось пятеро колхозников, вооруженных винтовками и охотничьими ружьями. Предводительствовал этой «грозной» силой старик с большими седыми усами. Он по-детски радовался, разглядывая нашу армейскую форму и вооружение, и все время твердил:

— Родимые… Вот и довелось своих повстречать… Родимые…

Местный отряд возник стихийно, действовал на свой страх и риск. Патриоты разобрали несколько шоссейных мостов, систематически портили телефонную связь оккупантов, напали на фашистский обоз, расстреляли предателя-односельчанина, который измывался над красноармейскими семьями. Перед расстрелом на фашистского холуя надели узду и провели его по всей деревне.

Рассказав о делах своей группы, старик попросил принять его бойцов в наш отряд. Мы посоветовали ему пока оставаться в этих лесах, больше вредить оккупантам на дорогах, наказывать предателей, расстреливая их на глазах у населения. Я поделился со стариком листовками и газетами и пообещал: