Германия

Прежде всего нужно вырвать когти у Пруссии. Выполнив эту задачу, мы при всеобщей подаче голосов изберем какого-нибудь честного человека, обладающего необходимыми качествами для управления честным трудовым народом.

После слов: "...то, что начали французы":

...великое дело революции -- всемирную демократию, когда мы осуществим идею революции до конца, во всех ее последствиях.

В рукописи ранее стояло:

ПРОЩАНИЕ С ПАРИЖЕМ

Прощай, Париж, прощай Париж,

Прекрасная столица,

Где все ликует и цветет,

Поет и веселится!

В моем немецком сердце боль,

Мне эта боль знакома,

Единственный врач исцелил бы меня

И он на севере, дома.

Он знаменит уменьем своим,

Он лечит быстро и верно,

Но, признаюсь, от его микстур

Мне уж заранее скверно.

Прощай, чудесный французский народ,

Мои веселые братья!

От глупой тоски я бегу, чтоб скорей

Вернуться в ваши объятья.

Я даже о запахе торфа теперь

Вздыхаю не без грусти,

Об овцах в Люнебургской степи,

О репе, о капусте,

О грубости нашей, о табаке,

О пиве, пузатых бочках,

О толстых гофратах, ночных сторожах,

О розовых пасторских дочках.

И мысль увидеть старушку мать,

Признаться, давно я лелею.

Ведь скоро уже тринадцать лет,

Как мы расстались с нею.

Прощай, моя радость, моя жена,

Тебе не понять эту муку.

Я так горячо обнимаю тебя -

И сам тороплю разлуку.

Жестоко терзаясь, -- от счастья с тобой,

От высшего счастья бегу я.

Мне воздух Германии нужно вдохнуть,

Иль я погибну, тоскуя.

До боли доходит моя тоска,

Мой страх, мое волненье.

Предчувствуя близость немецкой земли,

Нога дрожит в нетерпенье.

Но скоро, надеюсь, я стану здоров,-

Опять в Париж прибуду.

И к Новому году тебе привезу

Подарков целую груду.

ГЛАВА III

В рукописи вместо строф 16-й и 17-й стояло:

С Ахенсхой почты опять на меня

Проклятая глянула птица -

Сам королевский прусский орел,-

С какой он злобой косится!

Крылатая черная жаба, -- нигде

Не сыщешь мерзостней гада!

Меня воротит всякий раз

От одного ее взгляда.

Б рукописи после строф 18-й и 19-й стояло:

И голое чучело твое

Я вздерну на кол дубовый,-

Сходитесь, тогда для потешной стрельбы,

Вы, рейнские птицеловы!

Любой, кто птицу сшибет для меня,

Получит венец и державу,

А смрадную падаль швырнет жкводер

Под виселицу, в канаву.

ГЛАВА IV

В рукописи вместо последних четырех строф пер

воначально стояло:

А если один из троих пропал,-

Невелика утрата;

Повесьте подле восточных царей

Их западного собрата.

ГЛАВА XIV

В рукописи вместо 28-й строфы зачеркнуто:

Убийц, которые из-за угла

Немецкую вольность убили,

Нам воздух родины отравив

И все, что мы любили.

ГЛАВА XXI

Б рукописи после строфы 10-й стояло:

Бее набожные христиане взялись

За дело помощи правой.

Неведомо было левой руке,

Сколь много берется правой.

ГЛАВА XXII

В издании 1857 года после строфы 11-й следовало:

Не знаю, как Мейер -- он жив ли, малыш?

Его мне не хватало.

Но Корнета я не спросил о нем,

Хоть мы проболтали немало.

ГЛАВА XXIII

В рукописи зачеркнуты следующие семь строф после

21-й строфы:

"Ты ищешь напрасно! Тебе не найти

Твою Фридрику-мартышку.

Амалию, длинноногую жердь,

Иль Анхен-коротышку.

Ты ищешь напрасно! Тебе не найти

Ни томную дылду Мальвину,

Ни тараторку-вертушку Мари,

Ни гренадера Катрину.

Их гидра стоглавая, жизнь, унесла,

Пожрав веселое племя.

Тебе не найти ни старых подруг,

Ни доброе старое время!

За эти годы во многом у нас

Произошли измененья.

Уже подросла молодежь; у нее

Другие дела и стремленья.

Уходят, исчезают, как дым,

Германии прежней остатки.

Ты и на Швигерштрассе найдешь

Совсем другие порядки".

"Но кто ты, -- вскричал я, -- назвавшая

Всех дам -- цветник полусвета, -

Сумевших столько труда и забот

Вложить в воспитанье поэта?

Да, к старой Германии я и теперь

Привязан, как к старой подруге.

О милых образах прошлых дней

Люблю помечтать на досуге".

ГЛАВА XXVI

После строены 13-й в рукописи были зачеркнув

четыре строфы и после строфы 15-й еще

строфы:

Мерзавцы, сгнившие давно,

Смердя историческим смрадом,

Полунегодяи, полумертвецы,

Сочились последним ядом.

И даже святого пугала труп,

Как призрак, встал из гроба.

Налитая кровью народов и стран,

Раздулась гнилая утроба.

Чумным дыханьем весь мир отравить!

Еще раз оно захотело,

И черви густою жижей ползли

Из почерневшего тела.

И каждый червь был новый вампир

И гнусно смердел, издыхая,

Когда в него целительный кол

Вонзала рука роковая.

Зловонье крови, вина, табака,

Веревкой кончивших гадин,-

Такой аромат испускает труп

Того, кто при жизни был смраден.

Зловонье пуделей, мопсов, хорьков,

Лизавших плевки господина,

Околевавших за трон и алтарь

Благочестиво и чинно.

То был живодерни убийственный смрад,

Удушье гнили и мора;

Средь падали издыхала там

Светил Исторических свора.

После строфы 17-й в рукописи зачеркнуты три

строфы:

"Есть в Фуле король, -- свой бокал золотой

Как лучшего друга он любит,

Тотчас пускает он слезу,

Чуть свой бокал пригубит.

И просто диво, что за блажь

Измыслить он может мгновенно!

Издаст, например, неотложный декрет:

Тебя под замок да на сено.

Не езди на север, берегись короля,

Что в Фуле сидит на престоле,

Не суйся в пасть ни жандармам его,

Ни Исторической школе".

ГЛАВА XXVII

В рукописи перед 1-й строфой зачеркнуто :

Германия вязнет днем в пустяках

Филистерского уклада,

Но ночью ее дела велики,

Она -- вторая Эллада.