ГЕРМАНИЯ НА ЗАРЕ ФАШИЗМА

Пока нацизм устраивал словесные баталии и беспорядки, стараясь сместить Брюнинга, «Стальной шлем» и Немецкая национальная партия пыталась настроить президента против нацизма. Их первая попытка была предпринята на ежегодном съезде организаций «Стального шлема», прошедшем той осенью. Более 100 000 членов «Стального шлема» собрались в Кобленце – в недавно освобождённой Рейнской области. На съезде присутствовали также бывший кронпринц, генерал фон Зект и другие «национальные» именитые чины. В резолюции, одобренной собранием, содержалось требование ликвидации посредством референдума «стерильной марксистской диктатуры» в Пруссии. Одновременно Гинденбург должен был принять пост, который ещё следовало создать, – президента Пруссии. Предполагалось, что Гинденбург будет впечатлён широко распространившимся требованием убрать находящееся под влиянием социалистов и центристов правительство Пруссии, сдастся перед проявлением народного неодобрения, положит конец сотрудничеству Брюнинга с социал-демократами и настоит на включении правых в правительство рейха. Если убрать правительство Брауна, социал-демократы больше не будут определять прусскую политику. А если Гинденбург станет во главе Прусского государства, силы поддержания правопорядка окажутся в руках у правых. Брюнинг, если он ещё останется канцлером, будет, таким образом, обойдён с фланга, поскольку новые полицейские чины не будут оказывать ему помощь в подкреплении силой чрезвычайных указов.

Делегация Немецкой национальной партии в рейхстаге проводила аналогичную линию. «Кабинет Гинденбурга», утверждали они, не должен иметь ничего общего с социалистическим правительством Пруссии, а лидер делегации доктор Оберфорен назвал кабинет Брюнинга «самым отверженным» из всех веймарских правительств. Самую резкую критику озвучил старый друг Гинденбурга Ольденбург-Янушау. Старый юнкер осуществлял связь между Немецкой национальной партией и президентом, и предполагалось, хотя и не вполне обоснованно, что он пользовался благосклонностью президента. Выступив на дебатах в рейхстаге, Ольденбург заявил, что «прусское правительство не имеет доверия сельского хозяйства». Ему также была поручена более тонкая миссия – вбить клин между президентом и министром рейхсвера Гренером. Обсуждая процесс против трёх офицеров рейхсвера, Ольденбург заявил, что Гренер унизил армию, позволив произвести арест обвиняемых на глазах у их подчинённых. Допустив такую процедуру, добавил Ольденбург, Гренер также оскорбил авторитет и престиж фельдмаршала фон Гинденбурга.

Ольденбург знал, что президента тревожит этот неприятный инцидент. Гинденбург позволил распространиться слуху, что он тоже считал неправильной манеру, в которой был произведён арест офицеров, и сделал характерный примирительный жест. Он не мог оправдать обвиняемых, чтобы не пострадала армейская дисциплина, но настоял, чтобы было публично объявлено, что он отклонил судебное дело офицеров. Тем не менее он не согласился с доводами Ольденбурга. Как бы ни обстояли дела, он не станет терпеть попыток подвергнуть опасности авторитет армии. Он поручил Брюнингу заверить рейхстаг в том, что полностью доверяет Гренеру, и потребовал, чтобы Ольденбург, по крайней мере, принёс формальные извинения Брюнингу и Гренеру.

Не обескураженные этой неудачей немецкие националисты продолжали атаки на правительство. Они называли его пособником «ползущего социализма», осуждали его неадекватную помощь сельскому хозяйству и неудачу в попытке дать представителям их партии место в кабинете. Они оспаривали его чистоту, поскольку в нём оставались люди, которым не хватало истинного «национального» духа, – такие как министр иностранных дел Куртиус, министр иностранных дел Вирт и злосчастный Гренер. Националисты надеялись, что эти обвинения рано или поздно произведут впечатление на Гинденбурга. В декабре Гренер написал своему другу о том, что президент рассматривает вопрос об увольнении Вирта. Он также хотел, чтобы посол в Британии фон Нейрат занял место Куртиуса, поскольку имя Куртиуса уже давно было предано анафеме национальными партиями. Но Брюнинг сумел убедить президента, что любые изменения в составе кабинета являются несвоевременными, и тот уступил.