ГЕРМАНИЯ НА ЗАРЕ ФАШИЗМА

Статья 4 действительно привела к ожесточённым дебатам в лагере националистов. К своему неудовольствию, немецкие националисты обнаружили, правда, слишком поздно, что её можно применить и к Гинденбургу тоже. Они сразу потребовали, чтобы было разработано дополнение, исключающее ответственность президента, но нацисты оставили требование без внимания. Считая его главным оплотом республики, они начали энергично критиковать его в речах и газетных статьях, не понимая, почему ему должны быть предоставлены привилегии. Гугенберг, хотя и критиковал президента, опасался, что любая угроза, адресованная Гинденбургу, отпугнёт многих потенциальных сторонников референдума. К тому же он всё ещё не отказался от надежды заручиться поддержкой президента в кампании против плана Юнга. В конце концов нацисты сдались, и статья 4 была изменена таким образом, что ответственность должны были нести «канцлер, министры рейха и их полномочные представители…». Но если президент таким образом освобождался от ответственности перед законом, оставалась ещё ответственность моральная…

Нацисты категорически отказались убрать статью целиком, как предлагали националисты, поддерживавшие Вестарпа. И хотя Гугенберг не разделял их опасения, на этот раз он предпочёл проявить единодушие. Нацисты оставались непреклонными, и, оказавшись перед лицом раскола или бунта в собственных рядах, Гугенберг сделал выбор в пользу Гитлера. Он сделал это с тем большей лёгкостью, поскольку серьёзно сомневался, что закон о свободе когда-нибудь действительно станет законом. Референдум превыше всего, заявила правая оппозиция. По словам одного из лидеров «Стального шлема», референдуму предстояло заложить «твёрдый фундамент будущего, чтобы мы могли услышать всех тех, кто недоволен существующим положением». Сохранялась надежда, что время, выигранное благодаря отсрочке введения плана Юнга, может быть использовано, чтобы убедить президента изменить свою позицию. Зная Гинденбурга, инициаторы референдума верили, что ему будет легче выступить против плана, если пройдёт референдум, чем если ему придётся решать судьбу закона самому. Он всегда предпочитал вариант, при котором ему придётся проявить меньше инициативы.

Заставить Гинденбурга выступить против плана Юнга – такова была главная забота Гугенберга. Даже если противодействие президента окажется неэффективным, оно вобьёт клин между ним и правительством, а это само по себе уже станет весомой победой в кампании против республики. Ведь действительной целью «национальной оппозиции» было уничтожение Веймарской республики. Один отставной генерал написал в «Новейших мюнхенских известиях»: «Давайте скажем откровенно: движение направлено против существующего в Германии режима». Или, как утверждала нацистская газета «Народный обозреватель», «это борьба за управление государством».

Как часть кампании, давление на президента оказывалось с разных сторон. Близкие друзья и старые товарищи, такие как Берг, настаивали, чтобы он открыто выступил против плана Юнга и отмежевался от правительства. По просьбе комитета по проведению референдума группа из двадцати двух бывших генералов и адмиралов, среди которых были Макензен, Тирпиц и верный Крамон, отправила петицию, в которой просила Гинденбурга встать во главе движения против угнетения Германии и разорвать Гаагские конвенции. Комитет даже мобилизовал некоторых родственников президента, чтобы те потребовали от него поддержки предприятия. Возможно, это были только слухи, но Гинденбургу доложили, что «Железный фронт» собирается 11 августа, в День Конституции, устроить путч, и рекомендовали не посещать в этот день официальных мероприятий. Такие приёмы были вполне в духе оппозиции – организовать отсутствие первого лица государства на торжественной церемонии, посвящённой Дню Конституции, вызвав тем самым смятение в правительстве. Но выстрел оказался холостым: по совету Мейснера Гинденбург проигнорировал предупреждения.

Всем тем, кто настаивал не его противодействии плану Юнга, Гинденбург давал один и тот же ответ: лично он верит, что план Юнга, хотя и далёк от идеального, представляет собой несомненный шаг вперёд по сравнению с планом Дауэса. Кроме того, его всегда можно пересмотреть позже. Далее он добавлял, что не примет окончательного решения и тем более не станет выступать публично, пока не подойдёт его очередь в соответствии с конституцией. Храня молчание, он надеялся остаться в стороне от борьбы.