Германия в XX веке

Обращение оппозиционных сил за общественной поддержкой на сей раз нашло массовый отклик по всей стране. Политический протест стал выбираться из кухонь и пивных на улицы и площади восточногерманских городов. Наибольшую известность получили «понедельничные» молитвы-демонстрации в Лейпциге, которые каждый раз собирали все больше участников и завершались стычками с полицией. Репортажи западногерманских телеканалов доносили до каждого жителя ГДР лозунги, обращенные к партийным верхам: «Народ – это мы», «Мы остаемся здесь». Под покровительством церковных приходов стали появляться ростки альтернативной власти на местах, священники брали на себя роль посредников между полицией и демонстрантами, чтобы не допустить эскалации насилия. Позже последний лидер СЕПГ Эгон Кренц признает: «мы отдали на откуп церкви то, что должно было стать исконно партийным делом».

Правящая партия в этот момент сосредоточила свое внимание на подготовке празднования 40-летия Германской демократической республики. Выступая на официальных мероприятиях по этому поводу, тяжело больной Хонекер ни словом не упомянул о кризисе власти. Выражая решимость и дальше отстаивать завоевания социализма, он не нашел слов правды и сочувствия по отношению к гражданам своей страны. Приезд на юбилейные мероприятия Горбачева лишний раз продемонстрировал взаимное отчуждение двух лидеров. В ходе разговора с глазу на глаз Горбачев назвал ГДР приоритетным союзником СССР, но его пожелания ограничились общими фразами о том, что «необходимо придать социализму второе дыхание», «партия должна вернуть себе инициативу, иначе демагоги смогут подбросить иные идеи». Хонекер не услышал главного – готовности СССР к поддержке диктатуры СЕПГ силовыми методами. Его реакция была выражена в редакционной статье партийной газеты «Нейес Дейчланд»« 9 октября: «Нам не требуются советы, выполнение которых приведет к ослаблению социализма».

Вечером в день юбилея ГДР в Берлине вновь прошли несанкционированные демонстрации, разогнанные силами безопасности. Все ждали понедельника 9го в Лейпциге, многие опасались кровопролития, повторяющего сценарий пекинских событий в мае. Однако местные власти, почувствовавшие отсутствие жесткой руки из Берлина, пошли на диалог с церковью и представителями оппозиционных групп. Лейпцигская демонстрация, собравшая под лозунгами отставки обанкротившегося руководства страны рекордное число участников – 70 тыс. человек, прошла мирно и без эксцессов. Слово было за властью. На заседании Политбюро ЦК СЕПГ 18 октября Хонекер и его ближайшие соратники были вынуждены заявить о своем уходе. Новым лидером СЕПГ стал самый молодой член Политбюро Кренц, согласовавший детали внутрипартийного переворота с советскими товарищами. Однако общественному мнению, разгоряченному первыми успехами, принесенная жертва показалась недостаточной. Речь шла уже не об одиозных именах и лицах, а о демонтаже коммунистической диктатуры.

Состоявшийся 4 ноября в центре Берлина на Александерплатц митинг оказался самым крупным за всю историю ГДР, собрав по разным оценкам от 400 тыс. до полумиллиона человек. Он же символизировал собой высшую точку идейного романтизма, освобожденного от оков мертвой доктрины. Раздавались голоса в защиту реформ по советскому образцу, выступавшие требовали и обновления социализма, и нового призыва в СЕПГ. Немало было и флагов ФРГ, символизировавших признание успеха западной модели общественного развития. Слово было дано всем «униженным и оскорбленным», впрочем, некоторые из них, вроде уволенного незадолго до этого руководителя разведки ГДР Маркуса Вольфа или писательницы Христы Вольф достаточно долго пользовались всеми привилегиями власти. Представителю Политбюро ЦК СЕПГ Гюнтеру Шабовскому собравшиеся так и не дали договорить. Главное, что объединяло всех участников митинга 4 ноября в Берлине и аналогичных собраний, проходивших по всей стране, – нежелание оставаться заключенными в собственной стране, отгороженной от Западной Германии и Западного Берлина непреодолимой границей.