Германская военная мысль

Автор размышлений говорит следующее: «В то время как 28 июня главные силы австрийской армии были в полной готовности к бою, обе прусские армии находились еще по крайней мере на расстоянии десяти миль друг от друга».

Это утверждение надлежит исправить в следующем: в течение 28 июня главные силы пехоты и кавалерии австрийской армии (резервная артиллерия достигла лишь Голица), безусловно, были бы готовы принять бой у Йозефштадта, если бы таковой им был предложен, но наступательное движение на Голиц, на Милетин или на Кенигинхоф являлось для них возможным не ранее 29 июня; в течение же последнего дня обе прусские армии уже достигли Гичина и Градлица и, следовательно, находились на удалении лишь пяти миль друг от друга.

Фельдцейхмейстер [Людвиг Бенедек] действовал именно так, как рекомендует автор. 29 июня, несмотря на утомление войск, он начал наступление и именно «на избранную позицию» на Эльбе против второй прусской армии, которая вошла «в сферу действий австрийской армии», или, как мы считаем правильнее выразиться, в сферу действий которой попали австрийцы. Первой прусской армии в этот день ни в коем случае нельзя было достигнуть.

Что же должно было произойти 30 июня?

Выгоды внутренних операционных линий, бесспорно, остаются в силе лишь до тех пор, пока имеется достаточно пространства, чтобы по меньшей мере на несколько переходов выдвинуться навстречу одному из противников, с целью выиграть время, чтобы его разбить и преследовать, а затем обратиться на другого противника, до сего времени лишь наблюдаемого.

Если же это пространство настолько стесняется, что больше уже нет возможности атаковать одного из противников, не подвергаясь опасности одновременно иметь дело и с другим, который может напасть на нас с фланга или тыла, то стратегическая выгода внутренних операционных линий обращается в тактическую невыгоду быть охваченным в бою.

Если бы 30 июня австрийская армия продолжала свое наступление, то она оказалась бы в положении, довольно близком к тому, которое впоследствии оказалось столь гибельным для нее на высотах Кёниггрэца.

Мы не утверждаем, что это понятно «каждому профану», но думаем, что каждый благоразумный военный сможет решить, какая сторона находилась здесь в безусловно неблагоприятном положении.

Фельдцейхмейстер должен был убедиться, что обе прусские армии продвинулись вперед дальше, чем он ожидал, и что уже нет времени для выполнения плана, которого он держался с такой железной последовательностью. Ввиду этого он избрал в соответствии с данной обстановкой правильное решение – оставить позицию на Верхней Эльбе, которую удержать не представлялось возможности, и отдал приказ об отступлении. Причины, заставившие человека такого характера подчиниться этой горькой необходимости, должны были сильно бросаться в глаза. По-видимому, он сделал все возможное, чтобы наверстать драгоценный день, потерянный, по-видимому, вследствие медлительности интендантства. Шесть пехотных корпусов и четыре кавалерийские дивизии с резервной артиллерией, парками и огромными обозами в течение двенадцати дней, почти непрерывно сохраняя боевую готовность, были продвинуты по узкой полосе от Люнденбурга и Вейскирхена приблизительно до Кенигинхофа и Милетина. При этом некоторым частям пришлось в означенный срок пройти около тридцати миль, не считая уклонений в сторону от дороги для занятия ночлегов. Так, например, VIII армейский корпус в десять переходов, без дневок, прошел расстояние от Павловица до Залней, т. е. 25 миль. Все в целом надо признать замечательным достижением, которое к тому же было крайне затруднено применением принципа coude a coude [132] .

Поэтому мы предполагаем, что если бы к началу кампании австрийская армия была собрана не в одну, а в две главные группы у Ольмюца и Праги, то это значительно облегчило бы ее сосредоточение для решительной операции, довольствие, расквартирование и развертывание, независимо уже от стратегических преимуществ, которые с самого начала давало бы присутствие в Северной Богемии значительной массы войск. Точно так же мы не можем усмотреть выгод, которые создались бы для пруссаков, если бы, как рекомендует автор, более 200 000 человек было стиснуто в лесисто-болотистом районе Лаузица.

Вся кампания, безусловно, приобрела бы другой облик, и даже если бы пруссаки добились такой же победы, то поле сражений нам пришлось бы, вероятно, искать не на карте Богемии, а на карте Силезии. Присутствие прусской армии в Силезии должно было, безусловно, связывать в Богемии значительную часть австрийской армии – в действительности оно приковало к Богемии всю армию. Прямой путь на Вену и единственное железнодорожное сообщение, столь близко проходящее мимо Силезской границы, являлись соображениями более вескими, чем это, по-видимому, полагает автор.

Если в основу германского сосредоточения в одной группе принять размеры австрийского расквартирования, то оно растянулось бы по фронту от Торгау до Герлица, а в глубину до Берлина и Франкфурта-на-Одере.