Германская военная мысль

Настоящей проблемой наполеоновской стратегии является кампания 1812 г. Наполеон разбил русских при Бородине, взял Москву, должен был повернуть назад и потерял при этом почти что всю свою армию. Такова же была бы судьба Фридриха, если бы он захотел попробовать взять Вену. Стратегия сокрушения имела свои пределы даже при тех силах, которыми располагал Наполеон; не лучше ли бы поступил Наполеон, если бы он в 1812 г. обратился к стратегии измора и повел бы войну по системе Фридриха? Клаузевиц дал весьма обоснованный отрицательный ответ на этот вопрос: французский император все же имел наибольшее количество шансов на выигрыш войны, ведя ее по тому методу, который до этого момента всегда обеспечивал за ним победу. Однако при создавшихся условиях сил он не мог победить ни при помощи стратегии измора, ни при помощи стратегии сокрушения. По новейшим исследованиям, Наполеон двинул против России всего 685 000 вооруженных людей, включая сюда и гарнизонные части. Через границу перешло 612 000, из которых большая часть, по крайней мере 350 000 человек, приходилась на главную армию в центре. Когда же он дошел до Москвы, то непосредственно располагал только 100 000 человек. Уже через четырнадцать дней после переправы через Неман он потерял 135 000 человек, не выдержав почти ни одного боя, исключительно вследствие дезертирства, плохого довольствия и болезней. Большая часть французской армии состояла из совершенно молодых людей, призванных лишь в 1811 г., причем среди них было очень много уклонившихся от воинской повинности, получивших военную подготовку на голландских островах, откуда они не могли дезертировать. Но это воспитание оказалось недостаточным при наступлении по пустынной русской территории. Довольствие из магазинов функционировало неудовлетворительно; Наполеон, по своей привычке, уделил ему относительно недостаточно внимания и упустил из виду, что русские области не дадут ему тех средств, какие ему давали Италия и Германия. Таким образом, Наполеон, в сущности, проиграл войну вследствие дезертирства и плохого продовольствия, а не вследствие русской зимы, которая добила лишь остатки его армии; к тому же зима в 1812 г. началась позднее и была мягче, чем обыкновенно. Если бы он пришел в Москву не со 100 000, а с 200 000 человек, то ему, вероятно, удалось бы утвердиться в захваченной им области, и царь в результате принял бы его условия.

Наполеонскую кампанию 1812 г. можно сравнить с фридриховским вторжением 1744 г. в Богемию, когда он, не проиграв ни одного сражения, был изгнан из нее исключительно давлением на его сообщения, при чем он потерял весьма значительную часть своей армии. Он сам счел ошибочным подобную pointe[190] в неприятельскую страну, но в первую же зиму оказался в состоянии снова устроить армию и затем восстановил равновесие сражением под Гогенфридбергом. И так как Фридрих ограничивал свою pointe целями одного из походов стратегии измора, то и поражение его не было непоправимым; Наполеон же стремился к гораздо большему — к полной победе, и так как достичь ее ему не удалось, то и поражение его было много тяжелее. Ведь оно заключалось не только в потере армии, но в особенности в том, что оба его вынужденных союзника, Пруссия и Австрия, нашли теперь в себе мужество отречься от него.

Таким образом, ошибка, приведшая Наполеона к гибели, состояла не в том, что он неверно оперировал стратегически, а в том, что он переоценил внутренние духовные силы своей империи, связывавшие французский народ в одно целое. Конечно, значительная часть французского народа относилась к нему с уважением и благодарностью или же была ослеплена и увлечена его славой, но у очень многих эти чувства были слабы или даже складывались противоположным образом. За него не желали сражаться, а насильно призванные — дезертировали. Хотя в 1813 г. ему вновь удалось сорганизовать огромную армию, но при трудностях осенней кампании она также развалилась в значительной степени не вследствие усилий неприятеля, а путем дезертирства. К нашему удивлению, мы не располагаем сведениями о том, куда делись дезертиры 1812 г. Надо полагать, что большая их часть возвратилась в Германию и Францию и вновь была призвана в 1813 г.[191]. Но так как по этому вопросу нет каких-либо данных, то нельзя учесть, каково было фактическое количество рекрутов, которое в эти годы Франция дала императору.