Германские встречи

В последний день октября Алиса пошла в двадцать первый дом сдавать анкеты. Володька в рольштуле ждал её у выхода. Она вышла с двумя томами Алексея Константиновича Толстого (в одном стихи, в другом пьесы) и с тяжёлым томом стихов и сказок Пушкина в красивом лиловом переплёте. Оказывается, в этом доме находилась библиотека! Повезло!

Владимир только начал читать «Царя Фёдора Иоанновича», как жизнь их шумно переменилась. В комнату вошло несколько человек.

Впереди сухощавый рыжеватый мужчина нёс девочку в жёлтой куртке. Руки и ноги девочки безжизненно болтались, неестественно большая голова откинулась назад. Светловолосая женщина в белой куртке и голубой вязанной шапочке забежала вперёд:

– Сюда, сюда сажай, – сказала она, указывая на свободную кровать.

Мужчина опустил девочку на матрас. Солнце упало на её лицо. Глаза её под огромным белым лбом, казалось, фосфоресцировали, в них, словно, что-то переливалось, плыло, производя тяжелейшее впечатление. У двери в нерешимости стояла другая девочка лет восьми в бело-голубой курточке и синей шапочке с красным помпончиком.

– Раздевайся, Маринка! – сказала женщина. – Помоги мне Ирочку раздеть.

Марина не заставила себя упрашивать, сбросила на стул свою одёжку, и пока мать держала голову сестрёнки, быстро и ловко расстегнула пуговицы её куртки, и осторожно вынула из рукавов руки Ирочки.

В это время хаусмайстер принёс постельные принадлежности.

– Господин Шпехт, – сказал он, – вы видели, в коридоре стоят инвалидные кресла? Берите любое.

– Данке, – сказал господин Шпехт, принимаясь застилать постели.

Взяв Ирочку, он перенёс её на застеленную кровать и спросил жену:

– Что он сказал?

– Чтоб взяли инвалидное кресло в коридоре.

Из нескольких подушек женщина устроила для Ирочки гнёздышко, чтобы она полусидела, и её голова лежала покойно.

Вошли ещё два парня. Один был тонкий, черноволосый, ещё юноша; другой, постарше, – коренастый, сероглазый, светло-русый.

– Ну что, Ирочка? – спросил младший, подошёл к девочке и взял её руку.

Ирочка скользнула по нему взглядом, и в зелёных глазах её, снова что-то вспыхнуло и закружилось.

– Отойди, Андрей, не беспокой её. Видишь, устал ребёнок, может заснёт…. А вы как устроились?

– Устроились! Привезла ты нас! – сказал старший. – В спортивном зале живём! Там кроме нас пятьсот человек! Нары кругом, как в концлагере.

– Помолчи! Ты ещё не видел концлагеря, откуда тебе знать? И вообще, ведите себя потише – не дома. Здесь полиция знаете какая! Не станут с вами церемониться.

– Мам, ну ты… На пиво хоть дай. Здесь город рядом. Сходим в магазин.

– Я вам дам пиво! Отец, скажи ему!

– Да… Ты, Генка, не того! Не больно! – послушно сказал отец.

– А что не того! В Германию приехали и не попробовать пива!

– Успеете ещё попробовать! Не в первый же день! И давайте, идите отсюда… Ирочка, может, уснёт.

Парни потихоньку убрались из комнаты, но Ирочке заснуть не дали: пришёл рыжий врач или медбрат, спросил, в чём нуждается Ирочка. Мать торопливо выложила перед ним лекарства, которые рыжему, как показалось Володьке, были незнакомы. Он сгрёб их в пакет, чтобы заказать немецкие аналоги, и собрался уходить.

– Герр медицинер, герр медицинер! – остановил его отец. – Это… Как сказать?… Валентина! А памперсы-то ты забыла!

– Да, да, герр доктор, вир браухен памперсен.

Медбрат понял и ушёл.

– Эх ты! Медицинер!

– А как надо?

– Слово доктор забыл?

– Так это по-русски.

– Доктор и по-русски, и по-немецки одинаково.

– Мам! Ну дай ты нам на пиво! – сказал, вернувшись, Генка.

– Идите вы к чёрту! – взорвалась женщина.

Кляйны не стали ждать развязки семейной разборки, и потихоньку убрались из комнаты.

– Кажется, будет весело, – предположил Володька.

– Да уж! – ответила Алиса.

– У девочки гидроцефалия? Она отчего случается?

– Чаще всего она врождённая, но бывает и приобретённая. Причины самые разные: травмы головы, опухоли, даже паразиты – всё что нарушает отток ликвора. Страшная болезнь.

– Лечится?

– Такие болезни – как пожар: потушить можно, а восстановить сгоревшее нельзя.

Алиса долго возила брата по дорожкам. Они куда-то свернули и очутились на площадке, с трёх сторон окружённой деревьями. Это были дубы и клёны с пурпурно-красными, бледно-красными, бурыми листьями. Листопад только начался, и вся эта красота ещё крепко держалась на ветвях. Где такое увидишь в Сибири! А формы – каждый лист произведение искусства! Посреди площадки из досок были устроены загородки-кузова, доверху заполненные опавшей листвой. Так вот куда её свозят! Запах перепревающих листьев был изумительный.

– Лепота! – сказал Владимир, полной грудью вдыхая пряный осенний воздух.

Долго гуляли они, нарезая круги по красивой поляне. Потом выехали к северной границе лагеря. Солнце уже заходило, похолодало, небо над ними густо засинело, и беззвучно вспыхивали в десятикилометровой вышине проблесковые маячки самолёта. И также, как в первый день, ярко зажглись над бледным закатом две незнакомые им звезды.