Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650–1945

7. Этот обычай также характерен для прусского офицерского корпуса, и я склонен относить его за счет того образа мыслей, что внушил нам Фридрих-Вильгельм, – это обычай подавать в отставку, не получив ожидаемого повышения. Таково требование чести, и это, наряду со многими другими правилами, может создавать огромные трудности для командования. Это также может стоить государству больших денег и привести к преждевременному уходу многих способных офицеров. Нигде больше это явление не принимает таких масштабов, как здесь. Мы служим нашему Верховному главнокомандующему, и ему принадлежит право распоряжаться нашими талантами и способностями. Однако, если он считает кого-то из более молодых способнее нас и обходит нас чином, не подсластив пилюлю настолько, чтобы наша честь была удовлетворена, мы должны подать прошение об отставке. «Начальству виднее», – гласит поговорка. Пусть в остальных местах это не так, но к прусской армии это утверждение можно отнести с полным правом. Если главнокомандующий сочтет нас недостойными повышения, если он выказывает нам пренебрежение, не делая и не говоря ничего, что могло бы загладить обиду, нам остается единственный выход. Тут нет попытки обжаловать решение: король всегда прав, и, если кто-то полагает, что его честь и достоинство были унижены, тут уж ничего не поделаешь – пусть это случилось один-единственный раз и не важно, кто был в этом виноват. Репутация офицера должна быть незапятнанна, и он скорее уйдет в отставку по собственному желанию, чем позволит остальным показывать на себя пальцем и говорить: «Вон идет тот тип, что должен убраться отсюда и подыскать себе другую работу». Я сам был в таком положении, и я сделал то, чего ожидала от меня армия. Поначалу мое прошение было принято в штыки, и мне было отказано. После этого я на своем опыте узнал, что обида может становиться все сильнее и сильнее, и все, что происходит вокруг, только раздувает ее. Я почувствовал, что почва уходит у меня из-под ног. В конце концов я поступил по-своему и на год ушел в отпуск. Все, естественно, сочли, что это означает конец моей армейской карьеры, и я сам так думал. Но к принцу крови отношение особое, и это в полной мере относится и к моей отставке, и к полученной компенсации, и к восстановлению в должности.

Во всей этой истории меня, так же как и других армейских офицеров, глубоко оскорбило поведение генерал-майора фон Мантейфеля. Но я не собираюсь сейчас касаться этого вопроса, и, хотя это самое подходящее место, чтобы подробно описать тот ущерб, который он нанес нашей армии, я оставлю это до другого случая.

Однако он не единственный, кто нанес серьезный удар традиционным нравственным принципам прусского офицерства. В определенной степени сейчас происходит их возрождение, и для потомства эти истории лишь служат примером того, как высок был моральный дух офицерства. Однако некоторые из этих ран еще не зажили, они гноятся до сих пор, и это продлится еще долго. Вот самые болезненные из них:

1. Офицеры определенного типа, которые сражались в войнах за освобождение, остались в армии после установления мира. Среди них было множество «странных типов» – людей низкого происхождения, не получивших должного воспитания, офицеров других армий, бывших добровольцев-егерей, храбрецов, выслужившихся из солдат, и множества других чужеродных элементов. Ссоры, дуэли, взаимная неприязнь и разделение на группировки стали обычным явлением в офицерской среде после войны, но, как только удалось избавиться от чуждых элементов, ситуация нормализовалась. Прусский офицер снова, как и раньше, стал рядом с королем, и снова был готов отдать жизнь за своего монарха, и оскорбление, нанесенное королю, снова воспринималось каждым офицером как личное оскорбление. Но когда последние из этих добровольцев-егерей в конце концов – в 40-х и начале 50-х (т. е. около пяти лет назад) – дослужились до высоких чинов, таких как командующие полками и выше, оказалось, что не все они сделаны из того же теста, что и остальные прусские офицеры. В основном это люди, которые испортили многие наши пехотные полки, проявляя небрежность и безответственность при зачислении кандидатов на офицерские должности, так что в армию опять попало множество «странных типов». Ворон ворону глаз не выклюет – будет уместно заметить по этому поводу.