Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650–1945

В приказе также содержался следующий пассаж: «Любой человек, который намеренным оскорблением приличных манер или беспричинно нанесенной обидой спровоцирует дуэль, будет немедленно осужден». Прошло не более девяти месяцев, прежде чем судебная ошибка на военном трибунале привела к тому, чтобы король объяснил свою точку зрения – также подстегнутую старым меморандумом Зитена о дуэлях (приложение 15). «Если, – говорил король в приказе кабинета от 29 марта 1829 года, – имеют место оскорбления, которые по текущим стандартам столь пагубны для личной чести, что их можно смыть только кровью, то отсюда следует, что тот, кто способен неосмотрительно наносить необдуманные оскорбления, показывает, что он более не может принадлежать сословию, о священном характере которого он утратил всяческое представление. Ибо для человека, которого он необоснованно оскорбил, утрата обидчиком своего статуса также составит полнейшее удовлетворение, и я желаю видеть, чтобы такое положение было признано всеми». Согласно этому решению офицеров призывали к тому, чтобы в будущем подобные дела служили для них ориентиром.[22]

По сравнению с предыдущими приказами на сей раз гораздо более четко выражалось мнение, что оскорбленная сторона менее, чем обидчик, пригодна к тому, чтобы оставаться членом офицерского сословия. Другими словами, делалась попытка сместить центр тяжести чести с «внешней» на «внутреннюю» сторону и заменить коллективное представление о чести критерием личного достоинства и личной морали. Однако следующие два короля постепенно отбросили этот принцип, и представления, которых придерживался Фридрих-Вильгельм III, как было подчеркнуто выше, снискали расположение лишь при императоре Вильгельме П.

В 1837 году королевская комиссия по ревизии военного закона создала проект регуляций по судам чести и о наказаниях, которым должны были подвергаться офицеры в связи с вызовами и дуэлями. И вновь комиссия рассудила так, что одна из ее главных задач – это сделать все возможное, чтобы выявить странное непостоянство взглядов, которых обычно придерживались по вопросам офицерской чести. Например, в то время как посягательство на честь вышестоящего было бедствием, несовместимым с жизнью, нанесение подобного оскорбления на социально равного человека ни в коем случае не было возмутительным. Несомненно, таковы были глубинные представления самого короля, и все же комиссия быстро отошла от основополагающего принципа в самой преамбуле к проекту, потому что именно там утверждалось, что человек, чья честь была запятнана, ни в коем случае не должен был заботиться о том, будет ли наказан обидчик согласно гражданским законам. То, о чем он мог заботиться больше, чем о самой жизни, – это чтобы у его обидчика и общественности (особенно у равных ему по социальному статусу людей) сложилось хорошее мнение о нем. Исходя из этого соображения, комиссия заявила, что обычай проводить дуэли имеет «поразительную силу и жизнеспособность». Чувство чести, указывала комиссия, должно быть по самой своей природе невосприимчивым к влиянию власти, если не противостоять ей. Следовательно, оказавшись перед лицом неуменьшающейся власти старого классового духа, комиссия вновь капитулировала. Она сделала слабый жест в сторону реформирования функций трибуналов и обращения понятий офицеров о чести в вопрос личной нравственности, но быстро отреклась от старого представления о достоинстве как о вопросе, направленном «наружу» – то есть ориентирующемся на мнение остальных. По сравнению с убеждениями короля комиссия была глубоко ретроградной.

Следовательно, от этой комиссии не стоило ожидать каких-либо реальных реформ. Ее проект был отложен из-за возражений военного министра и министра юстиции, однако и переделанный проект не снискал одобрения у Фридриха-Вильгельма IV, который тем временем сменил своего предшественника на престоле. Мы не знаем, какие возражения он выдвинул, также неизвестно, каким было отношение нового короля к вопросам чести и к самим дуэльным поединкам. Мы все же можем сделать заключение, опираясь на документы, оставленные новым военным министром, уже пожилым Бойеном, который в свое время пользовался полным доверием монарха. В конце концов, Фридрих-Вильгельм IV наверняка не стал бы посылать за Бойеном и сообщать ему свое мнение о реформе судов чести, если бы они не беседовали с глазу на глаз. Бойен в молодые годы, чтобы быть точным – в 1815 году, – как-то раз бросил вызов Вильгельму фон Гумбольдту, предложив драться на пистолетах; дуэль, к счастью, закончилась без кровопролития. В начале 30-х годов он написал, что дуэлей, похоже, невозможно избежать в любом государстве, законы которого направлены на то, чтобы дать гражданам максимальную свободу, возможно, согласующуюся с целями, ради которых существует государство. Более того, написанные им слова о том, что честь нужно ставить выше, чем саму жизнь, внесли свой вклад в развитие национального характера.