Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650–1945

Наполеоновские войны в начале XIX века и последовавший за ними период военной стагнации не принесли никаких существенных изменений. Лишь немногие представители буржуазии смогли подняться выше звания капитана и дослужиться до более ответственных должностей, подразумевавших более высокую оплату. Но во время войны 1866 года и Франко-прусской войны 1870—1871 годов в полку уже было значительное количество капитанов-буржуа, и с тех пор офицеры-буржуа всегда имели численное превосходство над дворянами. Насколько мы можем судить по имеющимся у нас данным, такие же тенденции наблюдались во 2-м Вюртембергском пехотном полку, а также в пехотных полках, организованных в XIX веке, и в полевой артиллерии. Единственное исключение – 1-й Вюртембергский гренадерский полк, который выполнял функцию личной охраны и являлся старейшим пехотным полком в Вюртемберге. Конечно, во время войны 1870—1871 годов среди его офицеров три четверти составляли буржуа, но уже в 90-х годах их было лишь две пятых. Лишь в некоторых кавалерийских полках, как, например, 26-м драгунском, 20-м уланском и, в меньшей степени, 19-м уланском («дунайские казаки»), эта тенденция к преобладанию дворянства была заметна более отчетливо. Плутократия, преимущественно из северных областей Германии, главным образом из Гамбурга, напротив, сосредоточилась в 25-м драгунском полку «конных бакалейщиков». Все это, однако, не приводило к такой крайней ситуации, как в Пруссии, хотя начиная с 1870 года в вюртембергские полки поступало множество пруссаков. Как бы то ни было, в Вюртемберге, где общая атмосфера в корне отличалась от старой Пруссии, дворянство не оказывало какого-либо формирующего воздействия на армию.

Точно так же среди германских военно-морских офицеров, обладавших определенными знаниями об окружающем мире, дворянство не преобладало ни количественно, ни психологически. И в 80-х, и в 1914 году дворяне на флоте были гораздо менее заметны, чем в сухопутных войсках. Не существовало кораблей, где дворяне составляли бы большинство среди офицеров, и это особенно удивительно, поскольку Вильгельм II демонстративно оказывал большее расположение флоту, и в то же время в армии он поддерживал совсем другую тенденцию. В этом можно усмотреть влияние людей, с которыми император консультировался почти каждый день, – глав военного и военно-морского кабинетов, но более всего это показывает, какую большую роль в обществе играли традиции.

Глава 5 Германия: крах и возрождение

Традиции в общественной жизни Германии были настолько устойчивы, что смогли пережить даже столь страшные испытания, как Первая мировая война. В эту войну в германских войсках было гораздо больше офицеров из резерва и ополчения, чем кадровых военных. К началу войны, в августе 1914 года, в прусском воинском контингенте мирного времени состояло на службе 22 112 офицеров, и 29 230 находились в резерве. Но к 15 ноября 1915 года потери составили: 5633 кадровых офицера и 7565 резервистов. К этому же моменту новые назначения получили 7537 кадровых офицеров и почти в семь раз больше резервистов, а именно 52 181. За все время войны в германской армии было 45 923 кадровых офицера (включая 11 357 убитых) и 226 130 резервистов, из которых было убито 35 493 человека. По сравнению с данными на начало войны количество кадровых офицеров увеличилось за эти четыре с половиной года почти вдвое, а количество резервистов – почти в девять раз. Другими словами, кадровые офицеры, состоявшие на службе в 1914 году, составляли лишь одну двенадцатую от общего количества офицеров, сражавшихся в Первой мировой войне.

Срочная потребность в увеличении численности вооруженных сил (а следовательно, и количества офицеров), а также необходимость возмещать нескончаемые потери, само собой, означали, что социальному происхождению пополнения не будет придаваться такого значения, как в мирное время. Офицеров приходилось набирать отовсюду, «где только можно было найти что-нибудь подходящее». И неудивительно, что в условиях окопной жизни и «войны на истощение» сословные различия, существовавшие до 1914 года, исчезли почти полностью. Однако не до такой степени, чтобы утратить всякое значение, поскольку солдаты и унтер-офицеры подсознательно помнили о них, общаясь со старшими по званию, и в ноябре 1918 года произошел взрыв.