Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650–1945

Современная социология рассматривает общество как единое целое – не только как замысел, но как живой организм, наделенный собственными законами жизни и эволюции. С этой точки зрения нельзя отрицать, что человеческое общество в свою очередь подвержено основному правилу любой формы жизни – стремлению к самосохранению. Этот закон, этот инстинкт отчетливо проявляется в моральном кодексе, который мы считаем общим для всего человечества, по крайней мере для самых высокоразвитых стран, – в десяти заповедях. Не зря современная психология, проводя различие между социальным и антиобщественным поведением, не придает значения принадлежности к какой-либо семье, касте или любой другой группе. Однако различные социальные группы обладают общими взглядами и правилами поведения, отличающими их от всех остальных. Одна из таких групп – немецкий офицерский корпус – и является предметом нашего изучения.

Личные переживания касаются лишь одного конкретного человека и должны принадлежать ему лично. Но человек – «социальное животное», и в его душе есть две сферы деятельности и восприятия: личная и общественная. Социальная сфера, само собой, обуславливается его личностными особенностями, но она также подвержена влиянию группы. Более того, чем проще, чем узнаваемее влияние группы, тем она сплоченнее. В данном контексте не важно, имеет ли эта группа физическую или психическую природу, хотя чисто психические группы, состоящие из тех, кто исповедует одну и ту же веру, принадлежит к одному и тому же ордену или партии, могут при определенных условиях демонстрировать большую сплоченность, чем физическая группа, как, например, семья. Степень сплоченности социальной группы определяется ее природой и стоящими перед ней задачами. Чем важнее для peaлизации целей и задач, которым служит конкретная группа, тесное сотрудничество и прочные связи между ее членами, тем сильнее будет эта группа, как таковая, требовать от каждого своего члена развития качеств, способствующих ее успеху, и тем самым оправдывать смысл своего существования.

Теперь перейдем от общих соображений к предмету нашего исследования – офицерскому корпусу. В чем видели члены его смысл своего существования? К чему они себя готовили? Что было их высшей целью? Ответ можно дать одним словом, полным смысла, – «война». Даже если война действительно служит целям обороны – единственная цель войны, которая приемлема для цивилизованных наций и их правительств, – она все равно остается «последним аргументом». Мы можем осуждать войны в принципе, на рациональной или иррациональной основе, мы можем делать все возможное, чтобы навсегда покончить с ними, но нет смысла отрицать, что война – одно из главных явлений в жизни наций. Это верно для любого времени и любой ситуации. Только признав этот факт, мы можем получить твердую научную социологическую основу для нашего исследования и понять – не с позиции добра или зла, а в свете объективной целесообразности – то, что офицеры называли «неписаным кодексом чести». Более того, чтобы понять это, нам следует рассматривать, как он проявлялся в той или иной исторической обстановке. Мы увидим, что если офицерский кодекс чести соответствует своей неизменной задаче, то по своей сути он должен быть моральным инструментом для достижения победы в некой гипотетической войне, хотя его носители могут об этом и не подозревать.

Когда солдату в бою (например, в самом примитивном виде сражения – рукопашной схватке) грозит опасность, даже храбрейшие могут на какой-то момент быть охвачены страхом. Биологически страх – естественное проявление инстинкта самосохранения, которое знакомо каждому, включая героев. Чтобы одержать победу, это элементарное физическое чувство должно искусственно подавляться, то есть компенсироваться противоположным инстинктом физического или морального свойства, преобразованного в действия. Отрицательная составляющая этого противоположного инстинкта – чувство стыда. «Если, – говорит оно, – ты не будешь держаться стойко, а убежишь, остальные поднимут тебя на смех и будут презирать». В моем анализе этот мыслительный процесс занимает какое-то время, но, разумеется, в действительности страх подавляется за долю секунды, и человек даже не отдает себе в этом отчета и даже не помнит, что испугался. Так будет (и в хорошем подразделении обычно так и происходит), если все идет хорошо и человека влечет за собой поток общей уверенности. Такое может также случиться, если человека захватит азарт сражения и законы жизни и смерти на какой-то момент станут для него не важны. Но такие моменты случаются в ходе войны редко, и на них нельзя рассчитывать при подготовке солдат к сражениям. По мере того как развивается кампания, с ее успехами и неудачами, начальный энтузиазм проходит, и лучшее в человеке, его готовность к подвигу, неминуемо ослабевает.