Гермес

Они, как бессловесные животные, водимые природою, рожденные на уловление и истребление, злословя то, чего не понимают, в растлении своем истребятся; Они получат возмездие за беззаконие: ибо они полагают удовольствие во вседневной роскоши; срамники и осквернители, они наслаждаются обманами своими, пиршествуя с вами; Глаза у них исполнены любострастия и непрестанного греха; они прельщают неутвержденные души; сердце их приучено к любостяжанию; это — сыны проклятия.

* * *

Когда лучи красные солнца падают отвеснее и под более острым углом, когда солнце не в зените и уже не так жарко, а более милостиво и даже нежно, в мир приходят тени. Они, тени, остры и глубоки, в них можно сунуть руку и дотянуться до сокровенного, они, тени, протягиваются, долгие, и от великого утеса, и от бедной былинки между треснутыми камнями, огнем прокаленными солнца. Они, тени, по наступлении долгожданного вечера вновь воюют себе мир, долгие, черные, пересекают долины, леса, горы, города, людские души и не успевают спастись — погибают в водах тьмы — потопе ночи. Черные, долгие, резкие, они — лишь временщики, краткие властители перед приходом владычицы более страшной и всепоглощающей — тьмы. Тьма захлестывает их, и они, становящиеся бессильными, хлипкими, размытыми, погибают.

Как уже говорилось неоднократно, мне, Магнусу Месу, никогда не надоедало вновь и вновь приходить в этот мир. Он, Магнус Мес, снова и снова шел к оракулу Омфала, чтобы пророчить там. Чугунно-серые, пенились горы. Цикады в щелях камней цепенели. Верхушки холмов вдалеке чуть темнели. Дневные животные прятались в норы.

Ночь наступала.

Пришел он в земли те, и вот, храм пред ним. И вошел он в храм тот, и…

Никто его не встретил. Моментально насторожившийся Мес осмотрел пустую комнату позади оракула, услыхал смутный шум, говорящий об огромном скоплении народа в Омфале, и, открыв окошечко, заглянул туда.

Святилище было полно людей. И были эти люди злы и плохо настроены и агрессивны. Толпа бушевала вокруг священной статуи, бывшей однажды вместилищем святого духа, и возле постамента бушевал гнев и недоверие толпы. С улыбкой глазели на это лики с потолка.

Но что самое худшее — Мес увидел в глубине зала закованных в сталь солдат. Это, без всякого сомнения, были люди Брагансы. Антихрист решил установить свою пяту посреди вотчины бога.

Вбежал Снофру. Он был бледен и испуган.

— Беда, герр Мес, — проговорил он. Губы его прыгали. — Король Браганса оцепил святилище своими солдатами. Он требует чуда.

— Чуда? — переспросил Мес. — Но разве не был он уже свидетелем чуда?

— Ему мало этого, — отвечал Снофру. — Он хочет всенародного чуда. Иначе он сроет до земли стены Омфала.

— А что люди? — спросил Мес. — Что они говорят на это?

— И они, — отвечал Снофру, — и они, герр Мес, хотят чуда. Они раскалены до предела. Арелла с ними, пытается утихомирить толпу, но ей пока ничего не удается.

— Мнение толпы непререкаемо, Снофру, — сказал Мес. — Скажи хорупусть поет. Скажи человеку с гонгом — пусть подает сигнал. Скажи Арелле — пусть приготовится. Мы начинаем.

Снофру выбежал. Мес опустился в кресло. В окошечко проникал чад от горящих факелов, которые держали в руках люди Зета Брагансы.

— Дьявол, — сказал Магнус Мес.

Ударил гонг. Рокот толпы не стал тише, а, наоборот, стал нарастать. Гонг ударил снова, и начал расти голос хора.

— О-о-о!

Парадоксально гармонично одновременно с этим нарастал и голос толпы.

— О-о-о! А-а-а! О-о-о!

— Даммм! — запел гонг в третий раз.

— Оракул слушает, — сурово и надменно разнеслись слова жрицы. Видно было, что толпа заколебалась. Среди этих серых людских тел хитро спрятались переодетые умелые провокаторы, но и они сейчас не знали, что делать. Люди, привыкшие падать ниц под одним только яростным взглядом служительницы оракула, опомнились и начали приходить в себя. Пришли в себя и лазутчики. То тут, то там в толпе стали возникать шорохи и приглушенные диалоги — очаги напряженности.

— Оракул слушает, — повторила жрица.

Железная шеренга в глубине Омфала пошевелилась. Размеренно тесня толпу, вперед пошли люди короля Зета Брагансы.

Арелла не дрогнула. Ее лицо исказилось не мятой гримасою страха, а вдруг вздыбилось и застыло страшной маской слепого гнева, она скрежетнула зубами.

— Как смеете вы, черви, идти к алтарю оракула с оружием в руках? — Этот голос, сиплый и еле сдерживаемый от великой ярости, поверг в ужас многих людей, и они против своей воли пали на колени. Но солдаты еще шли.

— На колени!

Звук этого голоса, исходящего из слабой груди женщины, имел какую-то силу: солдаты встали.

— На колени!

Шеренги дрогнули. Каменные лики потолка язвительно заухмылялись.

— К оружию! — громко бросил еще один голос, и перед солдатами очутился сам король. Сейчас Браганса был в боевом облачении, в руке он держал отсвечивающий белым клинок. Этим клинком он указал на постамент Ареллы.

— Вперед! Это не более чем пустое место!