Гермиона, первая леди Грейнджер (СИ)

Иди-ка, вымойся, как следует. Я пока постараюсь найти подходящую одежду, — заметив её нерешительность, он добавил. — Нет там никого. Рано ещё.

Душевая оказалась большой комнатой с выложенными кафелем стенами и полом. Кое-где кафель был отбит. Вдоль стены, на расстоянии фута располагались распрыскиватели. Гермиона стянула с тела лохмотья и подошла к самому дальнему. Нерешительно повернула оба крана и вода едва не сбила её с ног. Гермиона присела на корточки, не в силах выдержать тяжесть упругих струй. Так она сидела довольно долго. Когда привыкла к горячей воде, то взяла мыло и губку и попыталась отчистить кожу от многолетнего налета Азкабана. Получалось неплохо.

Пока она купалась, Алекс забрал щипцами лохмотья и оставил стопку найденной на складе одежды.

Свалявшиеся волосы Гермиона промыть и не пыталась. Они давно превратились в ужасное подобие маггловских дредов. В этой печальной ситуации мыло и расческа не помощники.

Мистер Алекс, — она нерешительно выглянула из-за двери, завернутая в полотенце. — Не мог ли бы вы… хм, — нормальный голос вновь сорвался на отвратительный хрип, но её удалось продолжить. — Дать мне ножницы.

Зачем? — подозрительно осведомился мужчина.

Девушка жалко улыбнулась, указывая на свои волосы. Мужчина вздохнул и подошел к двери с мусорной корзиной и большими ножницами в руках. Несколько быстрых движений и большая часть волос оказалась в мусоре.

Одевайся, — велел он, возвращаясь к столу. — Потом Роуз пострижет лучше.

Одежда в фонде оказалась неплохой. Синие джинсы, застиранные до тканевой мягкости. И хлопчатобумажная рубашка с длинными рукавами. В треснутом зеркале душевой отразилось худое бесполое существо с лицом-черепом, глазами в обрамлении темных синяков и неровно подстриженными волосами. Но, в целом, вид Гермионы уже не должен был внушать страха или отвращения.

Помимо рубашки и джинсов её снабдили длинными носками и вполне приличными на вид кроссовками. Нижнего белья то ли не было в наличии, то ли предполагалось, что у неё есть своё. Впрочем, Гермиона могла обойтись и без нижнего белья. Особенно без лифчика — поддерживать и прикрывать у неё нечего. Грудная клетка плоская, как у мужчины.

Мистер Алекс и Роуз Хадсон разговаривали достаточно громко, чтобы их можно было услышать.

Ты суп ей не давай пока, — озабоченно говорил мужчина. — Видно, что она голодала очень долго. Попробует сытной пищи и долго ли до беды. На кухне вроде бы немного бульона слабенького оставалось. И нужно попросить пюре и горячего чая с сахаром. И, по-моему, что-то не так у неё с глазами. Может она из тех, кто под землёй окопался? Ты только посмотри! Ей же двадцать три, а выглядит как сорокалетняя.

Он нашел её удостоверение, поняла Гермиона. Раздеваясь, она оставила свёрток поверх балахона. Алекс, видимо, поинтересовался.

Гермиона, — мягко окликнула её женщина. — Алекс сказал тебе нужно подстричься? Я помогу. Пойдём.

В маленькой комнате, где до одурения вкусно пахло едой, Роуз усадила девушку на стул и бодро защелкала ножницами. В результате на голове Гермионы осталось не больше дюйма волос, и она совсем перестала походить на существо женского пола.

После стрижки Роуз отвела девушку в столовую и попросила подождать немного. В большом зале, уставленном шаткими столиками, было довольно много народа в этот ранний утренний час. Гермиона заметила, что большинство посетителей центра мужчины, одетые в бедную потрёпанную одежду. У окна сидели несколько пожилых женщин, переговаривающихся на иностранном языке и с ними маленькая темнокожая девочка в ярко-розовом платье с блёстками.

Роуз вернулась минут через десять с тремя чашками на подносе — с горячим бульоном, пюре и крепким чаем. Для того, чей рацион в течение шести лет состоял из воды и комковатой каши, это был невиданный пир. Но Гермиона едва осилила половину. Её желудок давно перестал нормально работать. Алекс был абсолютно прав. Любая пища, которую обычные люди употребляют ежедневно, могла отправить её на больничную койку. После чудесного крепкого чая Гермиона едва не заснула прямо в столовой, но Роуз успела увести её в общую спальню. Обычно постояльцы центра спали ночью. А в теплое время года спальни и вовсе пустовали наполовину. Гермиона, кажется, заснула ещё до того, как голова коснулась тонкой подушки.

Волонтёр центра «Милосердие и сострадание» немного постояла около кровати, прислушиваясь к тихому дыханию. Вид этой девушки внушал почтенной женщине ужас. За годы работы она навидалась всякого, но подобного встречать не приходилось. Несчастное создание напоминало измождённого узника из немецкого концлагеря. Истощение и затравленный взгляд. Роуз задумалась, не стоит ли сообщать об этом случае полиции. Ведь не может человек сам довести себя до такого состояния? Возможно, имело место какое-то насилие. Но потом решила, что стоит подождать заключения Клаудии, врача центра.

В центре «Милосердие и сострадание» Гермиона Грейнджер провела целую неделю. По правилам этого заведения нельзя было задерживаться больше трёх дней подряд, но за бывшую узницу вступилась Роуз Хадсон.