Герои

В сражении при Черном Колодце он потерял трех племянников, а вскоре и брата, прежнего лорд-губернатора. С той поры он воспылал к северянам негасимой ненавистью и сделался таким оголтелым поборником войны, что оснастил за свой счет половину вверенной ему дивизии. Тем не менее ненависть к врагу для командующего – не самый верный помощник. Скорее, наоборот.

– Госпожа Брок, как чудесно, что вы смогли к нам присоединиться, – воскликнул он с легким пренебрежением.

– Да я тут просто участвовала в наступлении, а вы попались мне навстречу.

Офицеры закашляли, скрывая смешки. Гарод искоса на нее посмотрел, она ответила ему тем же.

– Мы с дамами обнаружили слева от колонны беженцев. И подумали, не соблаговолили бы вы дать им какой-нибудь пищи?

Мид поглядел на жалкую пропыленную вереницу так, как иной насмешливый путник смотрит на кучку муравьев.

– Боюсь, первым делом меня заботит благосостояние моих солдат.

– Разве эти здоровые молодцы не могут для благого дела уступить часть своей трапезы?

Она щелкнула пальцем по кирасе полковника Бринта, тот смущенно хохотнул.

– Я заверил маршала Кроя, что к ночи мы будем на позиции под Осрунгом. Останавливаться мы не можем.

– Это можно было бы сделать…

Мид едва удостоил ее взгляда.

– Ох уж эти мне женщины с их благотворительными прожектами, а? – бросил он.

Офицеры угодливо заржали. Финри прорезала ржание пронзительно-насмешливым голосом:

– Ох уж эти мне мужчины с их играми в войну, а? – И, звучно шлепнув перчатками по плечу капитана Хардрика, сказала: – Сколь глупый, чисто женский вздор – пытаться спасти одну или две жизни. Теперь я это вижу. Нет уж, пускай падают и мрут как мухи в придорожной пыли. А мы лучше повергнем их страну в пожарище и мор, где это только возможно, и оставим здесь выжженную пустыню. Уж это, я уверена, научит их должному уважению к Союзу и его методам! Вот это действительно мужество и героизм!

Она оглядела офицеров. Они хотя бы перестали смеяться. В частности Мид – он выглядел на редкость серьезно, а это кое-что.

– Полковник Брок, – процедил он. – Думаю, вашей жене уместнее ехать с другими дамами.

– Я только что хотел это предложить, – засуетился Гарод.

Ухватил поводья ее коня и остановился, остальные проехали дальше.

– Да что ты, черт возьми, творишь? – прошипел он сдавленно.

– Этот твой Мид – черствый мужлан, форменный идиот! Деревенщина, возомнивший себя военачальником!

– Фин, приходится работать с теми, кто есть. Прошу тебя, не цапайся с ним. Ради меня! У меня нервы, черт возьми, в конце концов не выдержат!

– Прости.

Нетерпение у нее вновь переплавилось в чувство вины. Не из-за Мида, само собой, а из-за Гара, который в сравнении с другими вынужден был выказывать вдвое большую храбрость и исполнительность, чтобы не подпадать под давящую тень своего отца.

– Только я терпеть не могу глупости, что творятся в угоду напыщенной гордыне одного старого дуралея, когда все это с таким же успехом можно делать по-умному.

– Думаешь, легко прислуживаться обалдую-генералу, когда из-за этого над тобой еще втихомолку и подсмеиваются? Может, с какой-никакой поддержкой он будет действовать хоть немного правильнее.

– Может быть, – сказала она с сомнением.

– Ну так можешь ты держаться с остальными женами? – стал подольщаться он. – Ну прошу тебя. По крайней мере, до поры.

– В этом змеюшнике? – Она скорчила гримаску. – Где только и разговоров, что о том, кто кому изменил, у кого бесплодие и что носят при дворе? Дуры набитые, все как одна.

– Ты обращаешь внимание, что у тебя дуры набитые все, кроме тебя?

Она распахнула глаза.

– Ты это тоже замечаешь?

Гарод глубоко вздохнул.

– Я люблю тебя. Ты это знаешь. Но задумайся, кому ты помогаешь. Ты бы могла накормить тех людей, если бы действовала обходительней, – он потер переносицу. – Я переговорю с квартирмейстером, попробую что-нибудь устроить.

– Ну не герой ли ты!

– Пытаюсь им быть, но ты, черт подери, несказанно это осложняешь. В следующий раз, прошу тебя, ради меня, подумай, прежде чем говорить что-то в лоб. Или уж лучше говори о погоде!

И он поскакал к голове колонны.

– Срать я хотела на погоду, – буркнула Финри вслед, – и на Мида этого тоже.

Хотя в словах Гара определенно был смысл. От того, что она досаждает лорд-губернатору Миду, нет пользы ни ей самой, ни мужу, ни Союзу, ни даже беженцам. Его надо извести.

Отдать и отнять

– Вставай давай, старый.

Зоб пребывал в полудреме. Ему казалось, что он дома, молодой человек, или, наоборот, уже на покое. Это кто там, Кольвен улыбается из угла? Он строгает чурочку на верстаке; кудрявится стружка, похрустывает под ногами. Зоб хрюкнул, перевернулся, в боку полыхнула боль, обожгла страхом. Он попытался натянуть одеяло.

– Какого…

– Такого, такого, – на плече лежала рука Чудесницы. – Поначалу хотела дать тебе поспать.

На голове у нее была длинная корка, короткие волосы в запекшейся крови.

– Думала, тебе это пойдет на пользу.

– Еще несколько часиков и впрямь бы не помешало.

При попытке сесть – вначале быстро, затем медленно-премедленно, – Зоб стиснул зубы от десятка болевых ощущений, все разного характера.