Герой

– Вот тебя-то как раз пущать и не велено! – радостно заорал сверху один из стражей, бородатый детина в сдвинутом на затылок шлеме.

– Это кем же не велено? – поинтересовался Духарев.

– Первый боярин Шишка не велел! – охотно ответил страж. – Так что убирайся, воевода, восвояси, пока я тя не стрельнул, как велено!

– Ты в меня стрельни, мордастый! – закричал Йонах. – Всё равно не попадешь!

– Это почему ты так решил? – заорал страж.

– Да всякому видно! Ты даже на сапог себе помочиться захочешь – и то промахнешься!

– Это почему это я на сапог промахнусь?! – возмутился страж.

Гридни захохотали. На стене – тоже. Даже князь улыбнулся. А вот страж побагровел и дернул из налуча лук. Все заржали еще пуще. Никому в голову не приходило, что боярский страж настолько тупоумен, что рискнет выстрелить в княжьего гридня. Не говоря уж о воеводе.

Но этот оказался тупоумен именно настолько. Он выстрелил. В Йонаха он, естественно, не попал. Взял выше и угодил в Cвятославова гридня, который, естественно, тоже не стоял столбом, а отшиб стрелу щитом. И прежде, чем отбитая стрела упала на землю, защелкали тетивы луков, и стража снесло со стены.

И быть бы большой беде, потому что на вышгородской стене тоже схватились за луки, но тут Святослав бросил коня вперед и бесстрашно сдернул с головы шлем. Солнечный луч свернул на его бритой загорелой голове. Мотнулся назад пшеничный чуб, когда князь запрокинул голову и рыкнул почище пардуса:

– Не стрелять!!! Ополоумнели, дурни! Я – князь ваш! Шкуру сдеру! Живо открыть ворота!

Тут уж и вышгородские опомнились. Попрыгали вниз, вытянули засов, потащили створы.

Не дожидаясь, пока ворота откроют полностью, Святослав бросил коня внутрь, едва не сшиб кланяющегося в пояс вышгородского десятника и поскакал вверх по улице. А за ним, галопом, княжьи и духаревские.

На просторном подворье боярина Шишки было весело. Но не всем. Не веселилась меньшая челядь, которую согнали смотреть, как боярин наказывает того, кто ему не угодил. Не веселился наказываемый, гридень Зван, с которого содрали бронь и одежду и привязали к столбу посреди подворья. Не веселилась дочка боярина, к которой, собственно, и приехал в гости Зван.

Дочки, правда, на дворе не было. Ее по приказу отца еще утром двое доверенных увезли из города в потаенное место.

Не веселились и псы. Были у боярина три зверюги, специально натасканные на человека. Были. Теперь два «людоеда» валялись со вспоротым горлом, а третий медленно издыхал с ножом между ребер.

Не рассчитал боярин Шишка. Хотел продлить удовольстие и перед травлей велел освободить Звана. А тот ножик у челядника отнял да на Шишку кинулся. Тут псарь «людоедов» и спустил. И всё. Нет больше «людоедов». Правда, и гридня порвали собачьи клыки. Не то чтобы опасно, но потрепали основательно. Так что взяли Звана во второй раз и теперь уж воли не дали. Раздели и привязали к столбу, у которого Шишкин палач порол провинившихся холопов.

Привязали. Привели других псов, попытались наускать. Но не получалось. Не хотели охотничьи псы брать человека.

Зван, хоть и крови потерял изрядно, но держался. И вел себя храбро: поносил разными нехорошими словами боярина и описывал, что с Шишкой сделает воевода Серегей, когда обо всем узнает.

Боярин Шишка, в красных сапогах, будто ромейский василевс, в дорогой шелковой одежке. На жирной груди – византийский крест с рубинами и изумрудами, у пояса – короткая сабля с рукоятью в самоцветах. Морда толстая, красная, злая, брызги слюны изо рта:

– Запорю всех! Жрать, его жрать!!!

Хохот Звана.

– Ори, ори! Лопнешь – будет чем собачек накормить! Они гнилую требуху любят!

Псы лают, псари кричат…

На дворе никто не услышал, как подскакали к воротам всадники. Стучать не стали. Духарев узнал голос Звана – этого достаточно. Махнул рукой…

Забор у Шишки высокий. Однако намного ниже крепостной стены. Змеями взлетели арканы. Побежали вверх по частоколу гридни… Сам он остался в седле. Рядом с князем, который улыбнулся одобрительно – понравилась ему выучка духаревских дружинников. Хотя, если вдуматься, – ничего хитрого. Вот когда под обстрелом, да наверху – вои с оружием…

Пять секунд – и за забором перестали орать. Только собаки забрехали еще пуще. Еще пять секунд – и створки ворот поползли в стороны.

– Добре, – похвалил Святослав и тронул коня. Окруженные дружинниками великого князя Духарев и Святослав не спеша, стремя в стремя, въехали во двор.

Картина им представилась живописная.

На ступенях терема сгрудились, выставив разномастное оружие, челядники Шишки. Человек пятьдесят. Вокруг крыльца, двумя линиями, гридни Духарева. Первое полукольцо – с мечами наголо, второе – с луками на изготовку. Их меньше, но результат схватки ясен даже ёжику. Поэтому и не нападают. Успеется. Звана уже освободили. Кто-то и меч ему в руку сунул…

«Лучше бы перевязали», – подумал Духарев.

Псари с собачками уже слиняли – от греха подальше.

– Убери своих, – сказал Святослав Духареву.

– Гридь, на-конь, – скомандовал Сергей.

Цепочки мгновенно рассыпались. Дружинники, не выпуская оружия, разобрались по седлам. И снова построились позади воеводы.