Герои 1812 года

…Вещи были упакованы и устроены в дорожной карете, кучер уже сидел на козлах и ждал распоряжений. Уже перекрестила Александра на дорогу мать Елена Яковлевна, надавала наставлений, просила беречь себя, возвращаться поскорее, можно было ехать, но Александр Алексеевич медлил. Потом, все же решившись, подозвал к себе мальчика, на вид самого смышленого из тех, что собрались поглядеть на отъезд барина.

— Сбегай к Нарышкиным, барышне передай, она к обедне сейчас выйдет, — быстро проговорил Тучков и вдруг вспыхнул.

Мальчик зажал в руке вчетверо сложенный листок и, ничего не отвечая на вопросы детей, припустился со двора.

Александр еще раз оглянулся вокруг, подышал в ладони, потеребил перчатки, поправил воротник. Еще раз поцеловал руки матери, улыбнулся старшему брату Николаю, который, уже простившись с ним, смотрел из окна кабинета, и сел в карету.

— Но, милые, — в ту же секунду крикнул замотанный в тулуп кучер, и две вороные, весело хрустя на морозе упряжью, тронулись.

А Маргарита Михайловна Нарышкина с этого дня стала обладательницей письма, в котором было стихотворение, написанное по-французски, и каждая строфа оканчивалась стихами:

Qui tient mon coeur et qui l’agite?
C’est la charmante Marguerite.[15]

Оно поддерживало ее в годы разлуки и береглось ею как святыня до самой смерти.

Прошло время, но их любовь не остыла. Через четыре года Александр Алексеевич обратился с предложением к Нарышкиным второй раз. Они дали согласие, и в 1806 году влюбленные соединились навсегда. Маргарите Михайловне было 25 лет, Александру Тучкову 29.

Когда начался шведский поход, Маргарита Михайловна настояла на том, что поедет с мужем, переодевшись в мужское платье, в должности его денщика. Ей говорили о трудностях военного житья, лишениях, опасностях, отговаривали, но не уговорили.

— Расстаться с мужем мне еще страшней, — был непоколебимый ответ, и все отступили.

У Тучковых и Нарышкиных была одна общая родовая черта. Выбрав какое-нибудь дело или человека по душе, они посвящали ему всего себя без остатка, и иначе быть не могло. Это было в родителях, это передавалось детям и вселяло в старших волнение и гордость за них.

Солдаты полюбили жену своего начальника за простоту обращения, веселость, полное отсутствие жеманства и капризов. Она была добрым товарищем, и они изо всех сил старались скрасить ей тяжести военного похода.

Вот как описывает писательница Т. Толычева состояние Маргариты Михайловны во время какого-нибудь сражения: «То она молилась, то прислушивалась к пушечным выстрелам… Но все было забыто, когда прекращалась пальба, барабанный бой возвещал о возвращении наших войск, и она выбегала на дорогу и узнавала издали всадника, скачущего впереди полка».

Перед Отечественной войной 1812 года полки Тучкова стояли в Минской губернии. У Маргариты Михайловны родился сын, названный Николаем, в честь старшего брата, которого особенно любил Александр Алексеевич. По желанию Александра молодая мать сама кормила мальчика, несмотря на противодействие родных и докторов, считающих это совершенно неприличным и вредным. Маргарита любила своего сына с той страстностью, которую вносила во все свои привязанности.

Узнав, что мужу приказано следовать в Смоленск, она настояла на том, чтобы проводить его. Полки двинулись.

Дороги были скверные, шли медленно и под Смоленском остановились в маленькой деревеньке, чтобы переночевать. В избе было душно, грязно, спать приходилось на соломе, разбросанной по полу. Маргарита Михайловна ничего не замечала. Она не отходила от мужа, отвечала невпопад, мешала всем своей бездеятельностью и под конец дня расплакалась безо всякой причины. Александр подумал, что виновата дорога, устроил ее поудобнее на своих плащах и долго сидел, вглядываясь при тусклом свете свечи, как засыпает жена, как разглаживаются скорбные морщинки у ее губ, носа.

«Скорей бы уже конец! — подумал он и тоже закрыл глаза. — Уж после этого Он меня отпустит непременно». И перед внутренним взором его замелькали радостные, летние картины: Николенька, Марго, тульское имение, голуби, малинник, охота.

В 1810 году Александр Алексеевич Тучков уже подавал рапорт об отставке. Военная служба больше не занимала всех его мыслей. Хотелось уехать в тульское имение и заняться воспитанием сына. Император оставил его на службе со словами: «Ты еще понадобишься, скоро для таких, как ты, много дела будет».

«Вот и дело, — подумал Александр, засыпая, — сделаем, и все. Скорей бы!»