Герои 1863 года. За нашу и вашу свободу

Друзья Домбровского действительно подготовили для него безопасный отъезд за границу. Но Домбровский вовсе не собирался оставлять жену во власти полицейских бурбонов. Выручить Пелагию было очень трудно, так как после побега ее мужа она находилась не только под неусыпным наблюдением полиции, но и под присмотром специально поселенных в доме солдат. Домбровскому нечего было и думать о появлении в Ардатове, так как его приметы наизусть знал там каждый полицейский, каждый чиновник. На помощь пришел отставной офицер, бывший участник петербургских революционных кружков и армейской революционной организации в Польше, землеволец Владимир Озеров. У него скрывался Домбровский, находясь в Петербурге. Такой же смелый и находчивый, как Домбровский, Озеров имел совершенно иные внешние данные — он, в частности, обладал огромным ростом. 16 мая 1865 года Озеров прибыл в Ардатов под видом богомольца, пробирающегося в знаменитую Саровскую пустынь. Ему удалось незаметно увидеться с предупрежденной заранее Пелагией. Вечером того же дня они встретились на окраине Ардатова и выехали на лошадях в Гороховец, а оттуда — в Москву.

В Москве революционная молодежь приветливо встретила Домбровскую, снабдила ее паспортом на имя Полины Дюран и усадила в петербургский поезд (Озеров ехал в другом вагоне того же поезда). В Петербурге Озеров проводил ее к закрытой повозке, в которой их ждал Домбровский. Нужно было вести себя очень осторожно, чтобы скрыть от полиции обстоятельства чудесного превращения Пелагии Домбровской сначала в Полину Дюран, а потом в полковницу

Рихтер. Это, однако, не омрачило их встречи — первой встречи после венчания в цитадели. Трудно сказать, сколько времени продолжалась бы их разлука, еейи бы не помощь Озерова и других друзей и единомышленников.

Прошло три дня. На палубе английского торгового парохода, отплывавшего из Петербурга, устроилась большая группа одетых в траур представителей столичной знати, ехавшей до Кронштадта, чтобы засвидетельствовать почтение привезенному из Ниццы телу умершего члена царской семьи. Никто не заметил, как и где к этой группе присоединились очень моложавый отставной полковник и его совсем юная жена. Полковник почти не участвовал в изысканном разговоре, шедшем в основном на французском языке и посвященном последним светским новостям. Супруга его, кажется, и вовсе не произнесла ни одного слова; она лишь изредка отводила взгляд от мужа, чтобы полюбоваться на купол Исаакия и Адмиралтейский шпиль, постепенно скрывавшиеся за горизонтом. Никто не обратил внимания на то, что полковник и полковница не сошли в Кронштадте, а остались на пароходе. Матросы, глядя на них, удивлялись тому, что эта состоятельная на вид супружеская чета предпочла их судно удобному пассажирскому пароходу, отходящему на следующее утро. Но капитан не выражал беспокойства и ни о чем не спрашивал, так как пассажир предъАил заграничный паспорт на имя отставного полковника с какой-то немецкой фамилией и заплатил большую сумму за плохонькую каюту.

Когда пароход отчалил и взял курс в открытое море, Домбровские облегченно вздохнули: теперь они были вне досягаемости царской полиции. Однако естественная радость от сознания свободы и безопасности очень скоро сменилась тоскливым чувством, хорошо знакомым всякому, кто надолго покидал свою родную страну. Уходящие за горизонт берега Российской империи — это полицейские гонения и военные суды, каторга и ссылка, нищета и бесправие. Но это и милая сердцу отчизна, незабываемые детство и юностн, друзья и родные, а главное — то святое революционное дело, которому уже отдДно так много, которому они готовы посвятить оставшуюся жизнь.

В Стокгольме и Копенгагене польские и русские эмигранты радостно приветствовали Домбровского, который приобрел широкую известность в революционной среде. Это нашло отражение в специальной статье эмигрантского журнала «Отчизна», написанной кем-то из тех, кто встречался с Домбровским в Стокгольме. В статье подчеркивалось, что Домбровский, приговоренный к смертной казни за деятельное участие в подготовке к вооруженному восстанию и неустанную борьбу за освобождение от деспотизма польского и русского народов, избежал смерти и смог вместе с женой выехать за границу только благодаря помощи русских революционеров. Текст статьи если и не согласовывался с Домбровским, то явно был навеян беседами с ним. Как бы то ни было, «Отчизна», оповещая своих читателей о прибытии в эмиграцию нового крупного деятеля, правильно отметила его характерные черты: последовательную революционность, верность идее русско-польского революционного союза и неукротимую энергию.

Остановку в Стокгольме Домбровский использовал для того, чтобы публично поблагодарить оставшихся в России друзей и п<^ возможности снять с них подозрения, чтобы дать отповедь реакционной печати, которая изощрялась в клевете на него, его жену и тех, кто помог им бежать. С этой целью он написал два открытых письма, свидетельствующих о том, что их автор очень неплохо владел пером.