Герои 1863 года. За нашу и вашу свободу

Обширные замыслы редакции не были, однако, осуществлены. В царской России оказалось невозможно даже в самой осторожной, умеренной форме выступать против национальной вражды. Защищать элементарные права угнетенных царизмом наций означало вступать в противоречие с политикой правительства: защищать польскую культуру, пропагандировать достижения польской науки нельзя было без критики царской администрации. Ведь вся передовая польская культура и наука была неразрывно связана с национально-освободительным движением, с традициями совместной борьбы русских и поляков против царизма. В № 15 «Слова», вышедшем в феврале 1859 года, было помещено короткое письмо известного польского историка И. Лелевеля, в котором он пожелал успехов новому польскому органу. Выражая сожаление, что не может принять приглашение редакции о сотрудничестве в «Слове», Лелевель пожелал успехов новому органу, солидаризировался с благородными стремлениями его сотрудников. «Сердцем и мыслью я с Вашей колонией», — писал он. Наместник в Варшаве князь Горчаков заявил царю, что не ручается за «порядок» в Царстве Польском², если в Петербурге и далее будет выходить «Слово». Лелевель был не только крупным ученым, но и одним из руководителей польского национально-освободительного движения. И, несмотря на то, что для публикации письма было получено специальное разрешение цензуры, газета была запрещена, а ее редактор-издатель Огрызко посажен в Петропавловскую крепость. Прогрессивная общественность протестовала против этой расправы. Герцен, Добролюбов, Шевченко выступили против грубого попирания царскими администраторами свободы слова и печати. И. С. Тургенев в письме царю говорил о нелепости запрещения органа, боровшегося за разумное соединение и примирение двух народностей. Это письмо в многочисленных списках ходило по рукам. Демократический Петербург видел в запрете «Слова» и аресте его редактора начало перехода «либерального» Александра II к. кровавой политике своего отца. Н. А. Некрасову приписывается широко распространившийся в то время экспромт: «Плохо, братцы, беда близко, арестован уж Огрызко».

Часть бывшей редакции «Слова» во главе со Спа-совичем обратилась к царю с покаянным письмом, осуждая «несбыточные мечтания поляков». Сераков-ский и Станевич попытались предпринять издание прогрессивного польского журнала с прежней программой. Редактором-издателем нового ежемесячника «День сегодняшний» должен бы стать Ян Станевич. Журнал не был разрешен. Сераковский стал готовить записку, предназначенную для представления царю с целью убедить правительство изменить его политику в польском вопросе.

Над своей запиской «Вопрос польский» Сераковский долго и тщательно работал, советуясь с товарищами и друзьями: В. Д. Спасовичем, Виктором Калиновским и др. В записке, завершенной в конце 1862 года, на основе анализа обширного исторического материала Сераковский выступил в защиту принципа дружбы и сотрудничества русских, поляков, украинцев, белорусов, литовцев как единственно возможной и разумной основы их существования и развития. Прочное объединение этих народов, писал Сераковский, ссылаясь на уроки истории, невозможно путем насилия, господства одного народа над другим. Он выдвинул смелый план разрешения польской проблемы путем преобразования государственного строя всей страны на основе широкой автономии национальных окраин. В ведении центрального правительства должны остаться лишь сношения с иностранными державами, финансы и военное дело. Путем такого преобразования, при осуществлении принципа свободного развития народностей, писал Сераковский, можно соединить все части империи связью гораздо более прочной, чем крепости и цитадели. Литва, Белоруссия, Украина, отмечал он, имеют много общего как с русским, так и польским народом, и они «могут служить самой надежной связью России и Польши». В некоторых частных суждениях, например в оценке

2Ь

униатской церкви, Сераковский допускал ошибки, но общая главная мысль о возможности разрешения национального вопроса на принципах дружбы, сотрудничества, развития исторически сложившегося родства, близости языка и культуры народов, была верной и перспективной. Но, разумеется, план Сера-ковского был неприемлем для царского правительства. Даже самые «либеральные» сановники пришли в ужас при первом же знакомстве с его запиской. Только в кругу русских революционеров Сераковский нашел понимание и поддержку. С какой сердечной теплотой говорил Герцен о любимой мечте Сераков-ского — о дружбе вольной России с независимой Польшей. Только среди друзей, русских, польских, белорусских, литовских реводюционеров, мог Сераковский увлеченно развивать планы преобразования империи Романовых в -дружеский союз вольных славян.