Силу и выносливость я могу поднять и тренировками. Не сразу и не быстро, но в любом случае раньше, чем остальное. Ловкость, по идее, тоже.
С удачей, благодаря магическому кольцу и ниточке, все хорошо и так.
Жесткой необходимости повышать интеллект я пока не вижу: и так много читаю, и его левел ап, судя по прогресс-бару, дело пары книг.
Харизма… Ее я искусственно еще ни разу не увеличивал, и что подразумевает системная прокачка этого показателя, можно узнать только опытным путем, потому что от Марты в этом вопросе толку не было.
– Марта, что даст системное повышение харизмы?
– Твой уровень харизмы повысится на единицу.
– Но что изменится именно во мне?
– Ты станешь харизматичнее.
Я утрирую, но диалог у нас с ней был примерно таким. И все-таки, неужели вложенное очко изменит в лучшую сторону мою внешность? Я стану красивее? Выше? Ресницы станут длиннее? Подбородок волевым?
Хм, хотя при чем здесь внешность? Сталин был не красавцем, а харизмой кого угодно мог задавить. Хотя, вспоминая, как я впервые за долгое время постригся и повысил эту характеристику – значит, дело все-таки во внешности? Или не только в ней?
Так, ладно. Начну-ка я с «Восприятия». Чувствую, естественным путем мне его больше не повысить.
Прошу будильник поднять меня через три часа и жму «Принять». Мир гаснет…
…в начале третьего ночи пробуждаюсь от короткого сна. Восприятие повысилось. Отлично. Переставляю время побудки еще на три часа позже, снова открываю профиль и…
Я повторяю это еще два раза, подняв собственное восприятие до пятнадцатого уровня. У меня остается еще одно свободное очко характеристик и одно – навыков, когда я понимаю, что пора вставать.
Время близится к полудню, впереди тренировка с Костей, а мне еще Кирюшу в кино везти.
Поднявшись, сижу на кровати и несколько минут привыкаю к новым ощущениям. Я слышу, как за закрытым окном дети играют в песочнице и переговариваются их мамы. Слышу звук проезжающих машин на дороге и различаю каждую из них. Я вижу в полумраке спальни с закрытыми шторами закатившуюся под тумбу монетку и маленького паучка, затаившегося под карнизом. Чувствую доносящийся запах сдобы из соседней квартиры и спокойное биение сердца.
В ванной, включив воду, разглядываю свое лицо в зеркале, и оно открывается мне в мельчайших деталях – от тоненьких линий сосудов в глазах до каждой поры на коже. Умываюсь, бреюсь, перекусываю бутербродом с чашкой крепкого кофе и спешу на стадион.
Пока Кости нет, разминаюсь, делаю круг-другой по беговой дорожке и смотрю на часы – его все еще нет. Парень никогда не опаздывал, наоборот, всегда приходил раньше меня. Что-то не так. Звоню, но он недоступен или вне зоны. В груди поднимается что-то щемящее и вызывающее беспокойство.
Открываю карту, поиск.
Константин Бехтерев, вот он: первая городская больница, показатель жизненных сил – шестьдесят восемь процентов. Судя по дебафу – он без сознания.
– Я к Бехтереву.
– Двенадцатая палата, – отвечает медсестра и опускает голову в бумаги.
В воскресный день врачей в больнице практически нет. Дежурный по отделению, с которым мне удалось переговорить, сообщил, что пациент поступил ночью с множественными ушибами, переломом ребер и сильнейшим сотрясением мозга. Доставлен машиной «Скорой помощи», вызванной кем-то из прохожих. Полицейским пострадавший заявил, что неудачно упал с лестницы, ни к кому претензий не имеет и заявление писать не будет. Следов алкоголя в крови не обнаружено. И лежать Косте в больнице не меньше двух-трех недель. Физические нагрузки в будущем ему противопоказаны.
Я сразу, как только узнал, что парень в больнице, проверил, где его сестренка Юля. Ведь близких у них нет, и, если девочка одна, то позаботиться о ней некому.