В тренажерном зале я на автомате выполняю программу упражнений, в перерывах между подходами обдумывая содержание первой главы биографии Куцеля. С чего начать? С банального рассказа о том, как маленький Володя пошел в школу? Или с того момента, как познакомились на металлургическом комбинате его родители? Или все-таки начать с его регалий и достижений, плавно перейдя в прошлое к его детству?
Погруженный в эти мысли, я заканчиваю тренировку и иду в раздевалку, заполненную мужиками. Там случайно задеваю чью-то лежащую на скамейке спортивную сумку, и она валится на пол.
– Простите, – поднимаю и ставлю сумку на место.
– Ты что, баран, совсем слепой? – хозяин сумки, коренастый дагестанец, мои извинения не принимает.
– Мага, остынь, – говорит невысокий жилистый парень.
– А ты чего лезешь? – встревает еще один дагестанец по имени Заур. – Он твой знакомый что ли?
– Ты бы поаккуратнее, Костя, – угрожающе цедит Мага.
Система говорит, что это братья Кичиевы. Магомед постарше, ему двадцать четыре. Заурбек на год младше. Оба – боксеры, впрочем, как и вступившийся за меня парень – двадцатиоднолетний Константин Бехтерев. Не дождавшись ответа от него, старший Кичиев переводит внимание на меня. Нависает и буравит взглядом.
Встаю, глядя ему в глаза.
– Я уже извинился.
– И что? – нагнетает он.
– Это все.
– Что «все»?
– Так, Кичиев, ну-ка отпрыгни, – командует вошедший в раздевалку тренер. – Панфилов, знакомься. Ты же со вторника начинаешь? Вот твоя группа. Ребята, это ваш новенький. Филипп. Будет заниматься с вами.
– Кто? Он? – не скрывает удивления Заур. – Да он же старый!
– Тренер, вы серьезно? – спрашивает Мага.
– Пусть попробует, я его предупреждал, что не потянет, – жмет плечами Евгений Александрович. – Видишь, Панфилов, вон даже у ребят сомнения.
– Я справлюсь, – отвечаю, хотя сам не уверен в этом – показатели навыка бокса у ребят раскачаны до шести-семи, мне с моими четырьмя очками будет тяжело с ними состязаться.
– Ну-ну, – резюмирует Матов и вдруг резко хлопает в ладоши. – Так! Собрались! Чего расселись? Живо в зал! Бехтерев, что копаешься?
Через десяток секунд я остаюсь один и раздеваюсь, чтобы пойти помыться. В третий раз за сегодня.
Наслаждаясь бьющими в плечи и спину тугими струями горячей воды, смотрю, что у меня с силой. За тренировку практически довожу показатель до десяти, остается буквально пара процентов. Есть вероятность, что сделаю ап сегодня.
В нашем спортивном баре выпиваю огромную порцию белково-углеводного коктейля, и это дает эффект.
Уже дома, когда я сижу за ноутбуком, кропая строчки биографии видного регионального деятеля Куцеля, всплывает системное уведомление.
Но долгожданное повышение силы не радует. Что-то не так. Мне не пишется. Никак не могу уловить беспокоящую меня с момента отправки данных по Хаккани мысль. Что-то ускользающее и связанное с разыскиваемыми людьми. Стараясь вспомнить или понять, что меня беспокоит, снова открываю Гугл и ввожу ключевые слова «розыск», «поиск», «пропал без вести». Натыкаюсь на паблик поисково-спасательной группы во «Вконтакте»: ижевский отряд ищет пропавшую бабушку, страдающую амнезией. Бабушка старенькая, возможно и Сталина живьем видела, но поиск идет активно. Десятки волонтеров сутками под дождем прочесывают близлежащий лес, но никто в благополучный исход уже не верит – ищут третий день, пропавшая могла просто замерзнуть, лето там в этом году прохладное.
Данных хватает, и интерфейс легко находит бабушку почти в тридцати километрах к северу от места поиска. Она жива, и хотя я ее не вижу – деревья скрывают, но, судя по метке, старушка движется. С фейкового аккаунта, зайдя через Tor[5], скидываю данные о местонахождении администраторам группы, а потом с левой мобилы, одной из тех, что я закупил в переходе, набираю координатора поисково-спасательного отряда.
– Да! – отвечает резкий голос.
– Запишите координаты пропавшей Парфентьевой Анастасии Егоровны.
– Секунду. Диктуйте!
– Широта – пять, семь, точка, ноль, один, четыре, шесть, девять. Долгота – пять, два, точка, девять, два, шесть, один, восемь. Бабушка жива, но счет идет на часы.
– Принято. Сообщите источник информации?