Герой

— Торговцы тоже не сходят с дороги и не нападают почём зря. Почему же в караванах люди на равнинах погибают?

— Все умирают, — неохотно сказал староста. — У нас тоже были потери.

Спал я на тростниковой подстилке, которая не давала холоду и сырости земляного пола добраться до костей. Ночью на меня перебрались насекомые, я постоянно просыпался от их укусов, чесался, молча ругался и засыпал снова. Отпугивающие травы я уже не собирал, привык полагаться на массивы, в деревне я снял защиту, чтобы не пугать крестьян эффектом отталкивания. Способность выплескивать массив вернулась, и если возникнет такая нужда, я смогу защитить себя. Только вот что делать сейчас?

Я проворочался до утра, как только жена старосты поднялась, чтобы покормить скотину, вскочил и вылетел на улицу. К реке. Там, пока никого не было, содрал с себя одежду, стряхнул с себя всех насекомых, в волосы и кожу втер душистые травы, затем натянул вещи. Запах рано или поздно вынудит блох уйти. Почему маг не научил избавляться от них?

Я собрал побольше таких растений, вернулся в дом, протянул букет старосте и сказал:

— Эти травы помогут вам выгнать блох с себя и из дома. Я могу научить, как делать отвары и ароматные свечи.

Староста скривился.

— Я из военного поселения. Я знаю, как это делать.

— Так почему же?

— Маг сказал, что кровь, которую пьют насекомые, — малая плата за нашу безопасность. Мы не должны прогонять посланцев мира.

Посланцы мира? Блохи?

— Тебе стоит поговорить с магом. Он лучше объяснит.

— А мыши, которые будут пожирать ваш урожай? А собаки? А змеи? Их тоже нельзя прогонять?

— Таков договор.

— Но…

— Хватит! — рявкнул староста. — Крысы, собаки, блохи — всё лучше, чем чиновники. Они не сожрут последнее зерно, не выпьют всю кровь до последней капли и не заберут сына в армию, где тот помрет, даже не побывав ни в одной битве.

Его голос дрожал от ярости, пальцы сжались в кулаки. Согласно роли я должен был испугаться или попросить прощения, но разве я вспомнил о том, что я всего лишь скромный ученик мелкого торговца?

— Военное поселение? — уточнил я.

— Да.

— Вы дезертировали всей деревней?

— Я могу убить тебя прямо здесь, — мужчина посмотрел мне прямо в глаза.

— Не сможешь, — так же открыто сказал я.

Он схватил каменный пестик со стола, прыгнул на меня и отлетел назад, врезавшись в выпущенный массив. Я справился бы и без магии, но тогда он продолжил бы нападать, думая, что сможет победить.

— Ты чиновник? Маг? Нет, слишком молод. Ты искал нас? Наверное, уже и весть отправил? — быстро прикинул староста.

— Я случайно набрел на вашу деревню и не собираюсь никому ничего говорить. Это ваше дело.

Он медленно опустился на пол, протянул руку, влил Ки в огненный камень, а сверху поставил глиняный чайничек с водой.

— Маг говорил, что тебя нужно убить.

— Я же чист. Он сам сказал.

— Он сказал это, чтобы ты не сбежал. Хотел, чтобы я вечером или ночью убил тебя.

— Так почему я жив?

Староста хмыкнул, потрогал бок чайничка.

— Это глупо. Когда ты усердно работал в поле, ты был так похож на моего сына. Он всегда был охоч до земли. Не драчливый, вежливый, послушный. Он лучше послужил бы стране в поле, чем в строю.

— Военное поселение, — тихо сказал я.

Это старый закон, почти забытый. Его приняли сразу после распада империи Семи Священных Животных, когда страны только учились жить раздельно, переживали за свои границы. Тысячи военных вернулись на родину из имперской столицы, так как местные не захотели терпеть у себя отряды из иных стран, но у властей Коронованного журавля не было средств содержать такую армию. Поэтому придумали другой вариант: распустили отряды, дали взамен им земли подальше от столицы, снабдили на первое время зерном, скотом и орудиями труда и забыли на долгие годы. Кажется, в законе говорилось об освобождении от налогов на пятьдесят лет, взамен каждый юноша из такого поселения должен отслужить в армии не менее десяти лет. На тот момент это было хорошим решением. А потом про них все забыли. Людей оттуда забирали на службу, но больше чиновники никак не вмешивались в жизнь военных поселений. Не проводили судов, не помогали и не мешали.

А потом безналоговый период закончился. Не сразу, спустя лет пять или десять кто-то из столичных министров вспомнил о военных поселениях, подсчитал сроки, и к людям, которые уже давно привыкли полагаться на самих себя, потянулись чиновники. Назначили управляющих, забрали зерно и скот в качестве налогов, в том числе и за пропущенные годы, объяснили, где их место. И при этом поголовная воинская повинность осталась, у нее-то сроков не было.

Кун Веймин рассказывал о бунтах, об их подавлениях, и у меня, как и у прочих студентов, создалось впечатление, что военных поселений больше не осталось. Видимо, мы ошибались.