Герой

После этого он собрал все расы и объявил свою волю. Оказывается, он не просто так все это время прохлаждался, а создавал новые миры, как великолепные, где царит райское блаженство, так и совсем кошмарные, где собраны все муки, которые только может испытать разумное существо. Короче, поэкспериментировал вволю. И вот теперь Единый вводит новое правило — любой разумный после смерти попадает в один из этих миров, а критерием выбора служит его прожитая жизнь. И если разумный соблюдал все законы создателя, жил честно и праведно, то после смерти он будет купаться в наслаждении, а если наоборот — то вечно будет испытывать лишь боль.

Так что в этот момент и появилась вера в загробную жизнь. Ведь Единый понял, что без кнута и пряника его законы соблюдать вряд ли кто будет, что уже было наглядно продемонстрировано, поэтому таким образом просто обеспечил своим творениям хорошую мотивацию. Причем он сказал, что раз уж дети его так разочаровали, то отныне всем разумным созданиям дается шанс на хорошее посмертие. Надо только жить праведно.

Разумеется, все неудавшиеся эксперименты Единого заверили творца в своем искреннем желании поклоняться ему и соблюдать все его законы, что было, в общем-то, логично, учитывая предшествующий апокалипсис. Создатель поверил, погрозил им пальчиком на прощание и опять удалился в неведомые дали, конструировать новые миры. Когда Единый удалился, все вздохнули с облегчением и начали восстанавливать основательно разрушенное хозяйство. Наверное, только страх перед творцом не дал им всем скатиться в первобытное состояние и вскоре восстановить цивилизацию. Именно страх перед гневом создателя придал им всем желание соблюдать его законы, именно страх и послужил образованию церкви Единого, которая состояла из слуг творца, которые ревностно следили за тем, чтобы преступники быстро получали по заслугам, а остальные не забывали о недавнем катаклизме.

Вот только у меня было противоположное мнение на этот счет. Я больше склонялся к версии, что после катаклизма умные маги решили объединиться и поспособствовать возрождению мира, попутно урвав власть над всеми. Они устроили несколько показательных «пришествий создателя», кнутом веры загнали всех недовольных по норам, и создали свою организацию, которая получила огромные возможности. Ведь до этого момента ни о каких государственных образованиях речи в книге не велось, а значит, церковь стала первым в мире полноценным государством, сразу же подмяв под себя большую часть мира. Но в писании об этом, разумеется, не рассказывалось.

В общем, после образования церкви наступил просто рай на земле. Люди и остальные расы жили себе, не тужили, под недремлющим оком священнослужителей, которые вскоре стали именоваться святыми отцами, то есть земными служителями творца. Но вскоре начались проблемы. Все первые эксперименты создателя постепенно теряли свой страх перед его гневом, и начали вспоминать, что в случившемся повинны именно дети создателя, то есть люди. Вскоре они взбунтовались, изгнали из душ свет и разрушили все церкви на своих землях, а всех, кто пытался возвратить их в истинную веру, безжалостно убивали.

Если внимательно читать между строк, то можно было догадаться, что на самом деле ослабшие после катаклизма нелюди постепенно набрались сил и в один прекрасный момент сбросили ярмо человеческой церкви со своей шеи, а тем, кто пытался войной пройтись по их землям и наказать непокорных, отвешивали люлей. Вот так и вышло, что с той поры Единому поклоняются только люди, которые, как гласила местная библия, остались верны его законам, сохранили в себе искру творца… ну, и все такое прочее.

Когда я дочитал до этого момента, то внезапно услышал пение. Оторвавшись от книги, я перевел взгляд на подиум и понял, что речь Рехоша давно подошла к концу, а теперь настало время выступления церковного хора, который все это время изображал из себя деталь мебели на заднем плане. Могучий мужской хорал вознесся под свод храма и, отразившись от его стен, производил сильное впечатление на всех присутствующих. Вот только мне, как более искушенному в музыке, это пение казалось бедным и мрачным, рождая в сознании образы дремучего средневековья, воинствующей инквизиции и всего прочего. В общем, с грузинским хором оно и рядом не лежало!

Вскоре я понял, что зря отвлекся от книги. Воздействие эмоций окружающих на мой разум оказалось настолько сильным, что я уже не мог ему сопротивляться. Когда я листал страницы и был полностью погружен в осмысление текста, то совершенно этого не ощущал, а вот сейчас все навалилось совершенно неожиданно и не желало подчиняться никакому контролю. Жалкая попытка вновь вернуться к чтению не смогла прогнать чувство восхищения и какой-то щенячьей радости, зародившееся у меня под влиянием эмоций людей в храме, поэтому я опустил книгу и инстинктивно подался вперед, к алтарю. А вот в этот момент мне существенно полегчало, потому что я увидел кое-что, всецело завладевшее моим вниманием.