Герои 90-х. Люди и деньги

В 1981 году Найтшуль стал активно пропагандировать идею ваучеров, а в 1985-м закончил самиздатовскую книжку «Другая жизнь» про переход к рыночной экономике — сейчас ее вроде бы можно найти в Интернете. А в 1987 году под Ленинградом состоялся один из первых публичных семинаров на данную тему, в котором принимали участие многие будущие деятели экономических реформ в России, но тогда они были просто научными сотрудниками. Говорил об этом семинаре и Анатолий Чубайс…

Реакция на идею Найтшуля была резко отрицательной. Когда он рассказал, что надо провести приватизацию и использовать ваучеры, все были шокированы. «Один из участников семинара заподозрил, что я провокатор и меня подослали, чтобы потом разогнать всех прогрессивных экономистов. А ведь идея на самом деле очень простая и логичная. Цепочку моих логических рассуждений пришлось проделать всей стране: если вы хотите пить чай, нужно кипятить воду».

Однако к началу 1990-х годов Найтшуль выступал уже против использования ваучерной схемы. Для нее нужно мощное государство, которое может перераспределять имущество в соответствии с принятой схемой приватизации. В 1981-м году, когда он предлагал ваучеры, такое государство, возможно, еще существовало, но в 1990-х годах его уже точно не было. «Допустим, вы предлагаете какую-то схему дележа собственности, — объяснял Найтшуль. — Но эта собственность кем-то используется, кто-то имеет те или иные виды на нее. Государство говорит так: этот кусок находился в ведении субъекта А, но теперь он будет находиться в ведении субъекта Б. И субъект А должен с этим соглашаться, потому что власть так решила. Эта деятельность требует довольно большого принуждения и, соответственно, государственной мощи. В начале 1990-х годов было совершенно ясно, что у государства такой силы нет и обеспечить прохождение процесса ваучерной приватизации некому. Для иллюстрации — смешной случай. Осенью 1992 года все та же компания, в том числе и Чубайс, проводила очередной экономический семинар под Санкт-Петербургом. Экономист Симон Кордонский и я говорили, что имеющихся у правительства властных полномочий недостаточно, чтобы осуществить ваучерную приватизацию. В ответ Анатолий Чубайс, бывший тогда главой Госкомимущества, сказал: я номинально имею право распоряжаться всей собственностью и проводить все необходимые преобразования, и я их проведу. А после этого выступления Чубайс должен был сразу возвратиться в Москву. Он обратился к своему помощнику с вопросом, готова ли машина и билет. Тот отвечает: “Билета нет”. “А ты сказал, кто я?” — говорит Чубайс. Помощник: “Я сказал, но билета все равно не дают”. И это после слов о том, что он является распорядителем всей собственности в России! И сразу стали видны властные полномочия государства в процессе дележа собственности».

«Обычно, критикуя приватизацию, говорят о том, справедливо или несправедливо поделили, больше или меньше кому-то досталось, — говорит Найтшуль. — В условиях слабой власти случилось то, что и должно было случиться: кто на чем сидел, тот то и получил. Кстати, любой гражданин, номинально имевший государственную квартиру, тоже получил ее в собственность, а это немалые деньги, особенно в Москве.

На самом деле у нашей приватизации есть недостатки поважнее. Первое: процесс приватизации был чрезмерно бюрократическим, поэтому привел к резкому усилению чиновничьего контроля за экономикой. Ведь кто такой был губернатор в 1991 году? Да вообще никто. Чиновничья регионализация страны выросла на чиновничьей приватизации, когда местные чиновники стали решать, кому что разрешено купить. Вообще, постсоветская бюрократическая структура — и не только региональная — во многом выросла на приватизации, а теперь является механизмом, сдерживающим развитие свободной рыночной экономики.

Второе: произошла приватизация имущества, но не приватизация долгов. Ведь по идее если у завода есть долги, то новый собственник должен взять завод вместе с долгами. Общенародная собственность перешла в частные руки, а общенародные долги повесили на власть».

Отвечая на вопрос корреспондента о том, что он сделал со своим личным ваучером, Виталий Найтшуль отвечает, что «ничего с ним не сделал — я его не получил. А вот, когда ваучерная приватизация закончилась, ваучеры порезали, у меня долго лежал в бумажнике маленький обрезок ваучера. Времени не было… Ваучер стоил, как мы знаем, очень мало, и вот почему. На ваучеры раздавалась не вся собственность, а лишь дополнительная часть прав, которой не хватает, чтобы стать полноценным собственником. Собственность была уже де-факто расхватана, поэтому ваучеры и оказались в итоге столь дешевы. Добавлю, что не только ваучеры, но и все государственные усилия по приватизации. Например, когда началась приватизация жилья, хотели заставить граждан платить за занимаемые ими государственные квартиры. Не получилось: дураков было мало; люди знали, что они и без приватизации этими квартирами владеют, да еще их эксплуатационные расходы кто-то оплачивает. Вот какие бывают парадоксы приватизации…»