Герои 90-х. Люди и деньги

Войска, применяя оружие, прорвали пикеты на Аэропортовском шоссе, Тбилисском проспекте и других дорогах, ведущих в город, и разблокировали казармы, где, пожалуй, шли самые кровопролитные бои. На следующий день на здании ЦК появились надписи: «Долой советскую империю!», «Долой КПСС!», «Советская армия — фашистская армия». Многочисленные надписи и листовки в оскорбительной форме критиковали главу государства. Его портреты подверглись публичному поруганию.

Через 10 лет после событий, получивших название «Черный январь», верный себе Михаил Горбачев обвинил в открытии огня боевиков НФА, а вот министр обороны СССР Дмитрий Язов, который лично вел операцию в Баку (совместно с министром внутренних дел Владимиром Бакатиным), по-военному четко объяснял цель операции: «разрушить структуры НФА» и не допустить победы оппозиции.

Сам же метод восстановления конституционного порядка в рассыпающейся стране у Генерального секретаря, по всей видимости, особых сомнений не вызвал. Да и не было, скорее всего, у него — или кого-либо еще — другого метода. В Литву в марте 1990-го в ответ на объявление республики независимой армию не ввели, возможно, потому, что заняты были совсем другим — внеочередным III съездом народных депутатов СССР (это сделают позднее, в 1991-м). На повестке дня стояли в числе прочего отмена «руководящей и направляющей роли КПСС» (6-й статьи Конституции СССР), введение поста президента СССР и, соответственно, его избрание.

Первый и последний

Одним из инициаторов кампании за отмену 6-й статьи Конституции СССР был Андрей Дмитриевич Сахаров. Став одним из сопредседателей Межрегиональной депутатской группы (радикального крыла сторонников перестройки, во главе которого вместе с ним стояли Юрий Афанасьев, Гавриил Попов, Борис Ельцин, Виктор Пальм), именно он настоял на том, чтобы включить требование отмены 6-й статьи в программные документы «межрегионалки».

Позже отмену 6-й статьи стали называть «поправкой депутата Сахарова».

На III съезде 6-я статья была не отменена, но модифицирована — в новом виде помимо КПСС она признавала возможность участия в руководстве государством «других политических партий, а также профсоюзных, молодежных, иных общественных организаций и массовых движений».

В то же время партийно-государственному руководству удалось сохранить в тексте основного закона исключительное положение компартии как первой и основной политической организации в стране. Михаил Горбачев был избран президентом СССР при сохранении за ним поста Генерального секретаря ЦК КПСС, что фактически означало победу компартии в борьбе за президентский пост — без всеобщих выборов. Правда, против совмещения постов президента и генсека голосовало полторы тысячи депутатов — показательный результат.

Распад страны продолжался и по «парламентской линии». Хрупкий альянс между МДГ, которую тогда называли «левой оппозицией» (а сегодня обозвали бы «либерастами» и другими обидными кличками), и депутатами от республик дал трещину при голосовании по кандидатурам на пост Председателя Верховного Совета. Этот пост, бывший после 1977 года высшим в Советском Союзе, после III съезда стал аналогом позиции спикера в парламенте. Занял его Анатолий Лукьянов, а наиболее авторитетные «еще вчера» фигуры МДГ сильно потеряли в своей популярности в результате быстрой смены своей позиции по вопросу о способе избрания президента. На первый план вышли новые лидеры — молодые и последовательные: в то время как Анатолий Собчак получил всего 77 голосов, Константин Лубенченко — 377.

По вопросу о фактическом выходе Литвы из состава СССР на съезде Михаил Горбачев высказался в том смысле, что он категорически против каких-либо двусторонних переговоров с Литвой как с суверенным иностранным государством, и съезд принял постановление, признающее незаконными решения Верховного Совета Литвы. Но не прошло и месяца, как принимая уже в ранге президента СССР эстонского «министра без портфеля» (30 марта Верховный Совет ЭССР провозгласил восстановление Эстонской Республики) Энделя Лигшмаа, Михаил Горбачев стал уже гораздо более красноречив. Услышанное от г-на Горбачева г-н Лигшмаа передал так: «Вот когда у вас начнутся межнациональные столкновения и будет введено президентское правление, тогда вы узнаете, что такое находиться в оккупации».

Намеренно или нет Михаил Горбачев продемонстрировал, что президентская власть превращается в некоторый силовой инструмент системы, способный подавлять взрывы национальных и политических страстей, но не устранять их причины. Для функционирования в качестве иной, хоть сколько-нибудь конструктивной или объединяющей силы, власти необходимо было доверие. Между тем, как заметил журнал «Власть», комментируя итоги III съезда народных депутатов, «и процедуры, и сама атмосфера избрания президента на съезде подобного доверия не внушали».