Герои античных стадионов

Первые шесть статуй Зевса (так называемые заны) были установлены после 98-й олимпиады в 384 году до н. э.

Дело было вот в чем. Кулачный боец Эвпол дал взятку своим соперникам Агетору, Пританису и Формиону — победителю предыдущих олимпийских игр.

Наказаны были все четверо спортсменов. И не только большим денежным штрафом, но и всеобщим презрением.

Недаром одна из надписей на занах гласила: «Победа в Олимпии добывается не деньгами, а быстротой ног и крепостью тела».

Презирали греки и тех атлетов, которые пытались использовать свое спортивное искусство с целью обогащения. Например, в 218-ю олимпиаду был оштрафован Аполлоний — кулачный боец. Он не только пытался подкупить противников, но и опоздал на игры. Оправдывался Аполлоний тем, что, дескать, западные ветры помешали его кораблю своевременно прибыть из Египта в Грецию. Но вскоре выяснилось: атлет опоздал потому, что выступал за деньги в Ионии (область Эллады), и ветер ему не мешал.

Благодаря Павсанию мы узнали, как в 192-ю олимпиаду элейца Дамоника толкнули на бесчестный поступок… отцовские чувства.

За венок победителя предстояло состязаться Поликтору (сыну Дамоника) и Сосандру из Смирны. Дамонику очень хотелось, чтобы победил его сын, и он тайно дал отцу Сосандра крупную взятку. Но сговор получил огласку. И олимпийские судьи наказали не сыновей, а отцов, совершивших нечестный поступок.

Презирали эллины и трусов. В 201-ю олимпиаду был оштрафован Сарапион — участник состязаний в панкратии. Он настолько испугался своих соперников, что пытался улизнуть из Олимпии еще до начала праздника.

Но строже всего наказывали греки тех атлетов, которые на стадионах изменяли родному городу и соотечественникам.

Когда бегун Астил из города Кротона, победив, объявил себя вдруг сиракузянином (разумеется, небескорыстно), кротонцы немедленно постановили: его дом превратить в тюрьму и свалить статую Астила, которую поставили ему за предыдущие победы. Еще суровее покарали соотечественники критянина Сотада. Победив на 99-х олимпийских играх в длинном беге, он, подкупленный эфесской общиной, объявил себя гражданином Эфеса. Возмущенные критяне приговорили изменника к вечному изгнанию, что для грека порой было равносильно смерти.

Лишь через много лет, уже будучи седым, дряхлым стариком, бывший олимпионик вымолил наконец прощение у сограждан и вернулся на родину. Рассказывали, что умер Сотад возле пьедестала своей олимпийской статуи…

Подобных случаев в те далекие времена было немало. И хотя эллины буквально обожествляли лучших атлетов, малодушия и нечестности они им никогда не прощали.

Одного спартанца, который послал в Олимпию свою конную упряжку от имени Фив, тут же на стадионе на глазах тысяч зрителей высекли розгами. Тем более что Спарта в то время вообще была лишена права выступать в Олимпии.

Разумеется, этические взгляды древних греков во многом отличались от наших. Такие понятия, как честь и доблесть (по-гречески «арэтэ»), в каждую эпоху трактовались по-разному. И это часто находило свое отражение и в древнегреческой литературе.

Среди эллинской аристократии действительно очень ценилось физическое совершенство: сила, выносливость, ловкость и, наконец, телесная красота. Но не изолированно и абстрактно, а лишь в социальном комплексе, или, говоря по-современному, в сочетании с высокими моральными качествами.

Поэт Тиртей, живший в VII веке до н. э., в своих произведениях возвеличивал Спарту, считая основой арэтэ патриотизм и мужество воинов, опирающиеся на физическую мощь. Сила, ловкость и быстрота не имели самостоятельной ценности для Тиртея, который говорил:

Я не считаю ни памяти доброй, ни славы достойным
Мужа за ног быстроту или за силу в борьбе,

Хоть бы он даже был равен циклопам и ростом и силой
Или фракийский Борей в беге ему уступал,
Хоть бы он видом был даже прелестней красавца Тифона
Или богатством своим Мида с Киниром затмил,
Хоть бы он царственней был Танталова сына Пелопса
Или адрастов язык сладкоречивый имел,

Хоть бы он всякую славу стяжал, кроме доблестной силы!
Ибо не будет никто доблестным мужем в войне,
Если не будет отважно стоять в виду сечи кровавой
Или стремиться вперед в бои рукопашный с врагом,
Это лишь доблесть и ото лишь подвиг для юного мужа
Лучше, прекраснее всех прочих похвал средь людей![18]