Герои античных стадионов

Недаром одна из надписей на занах гласила: «Победа в Олимпии добывается не деньгами, а быстротой ног и крепостью тела».

Презирали греки и тех атлетов, которые пытались использовать свое спортивное искусство с целью обогащения. Например, в 218-ю олимпиаду был оштрафован Аполлоний — кулачный боец. Он не только пытался подкупить противников, но и опоздал на игры. Оправдывался Аполлоний тем, что, дескать, западные ветры помешали его кораблю своевременно прибыть из Египта в Грецию. Но вскоре выяснилось: атлет опоздал потому, что выступал за деньги в Ионии (область Эллады), и ветер ему не мешал.

Благодаря Павсанию мы узнали, как в 192-ю олимпиаду элейца Дамоника толкнули на бесчестный поступок... отцовские чувства.

За венок победителя предстояло состязаться Поликтору (сыну Дамоника) и Сосандру из Смирны. Дамонику очень хотелось, чтобы победил его сын, и он тайно дал отцу Сосандра крупную взятку. Но сговор получил огласку. И олимпийские судьи наказали не сыновей, а отцов, совершивших нечестный поступок.

Презирали эллины и трусов. В 201-ю олимпиаду был оштрафован Сарапион — участник состязаний в панкратии. Он настолько испугался своих соперников, что пытался улизнуть из Олимпии еще до начала праздника.

Но строже всего наказывали греки тех атлетов, которые на стадионах изменяли родному городу и соотечественникам.

Когда бегун Астил из города Кротона, победив, объявил себя вдруг сиракузянином (разумеется, небескорыстно), кротонцы немедленно постановили: его дом превратить в тюрьму и свалить статую Астила, которую поставили ему за предыдущие победы. Еще суровее покарали соотечественники критяиина Сотада. Победив на 99-х олимпийских играх в длинном беге, он, подкупленный эфесской общиной, объявил себя гражданином Эфеса. Возмущенные критяне приговорили изменника к вечному изгнанию, что для грека порой было равносильно смерти.

Лишь через много лет, уже будучи седым, дряхлым стариком, бывший олимпионик вымолил наконец прощение у сограждан и вернулся на родину. Рассказывали, что умер Сотад возле пьедестала своей олимпийской статуи...

Подобных случаев в те далекие времена было немало. И хотя эллины буквально обожествляли лучших атлетов, малодушия и нечестности они им никогда не прощали.

Одного спартанца, который послал в Олимпию свою конную упряжку от имени Фив, тут же на стадионе на глазах тысяч зрителей высекли розгами. Тем более что Спарта в то время вообще была лишена права выступать в Олимпии.

Разумеется, этические взгляды древних греков во многом отличались от наших. Такие понятия, как честь и доблесть (по-гречески «арэтэ»), в каждую эпоху трактовались по-разному. И это часто находило свое отражение и в древнегреческой литературе.

Среди эллинской аристократии действительно очень ценилось физическое совершенство: сила, выносливость, ловкость и, наконец, телесная красота. Но не изолированно и абстрактно, а лишь в социальном комплексе, или, говоря по-современному, в сочетании с высокими моральными качествами.

Поэт Тиртей, живший в VII веке до н. э., в своих произведениях возвеличивал Спарту, считая основой арэтэ патриотизм и мужество воинов, опирающиеся на физическую мощь. Сила, ловкость и быстрота не имели самостоятельной ценности для Тиртея, который говорил:

Я не считаю ни памяти доброй, ни славы достойным

Мужа за ног быстроту или за силу в борьбе,

Хоть бы он даже был равен циклопам и ростом и силой

Или фракийский Борей в беге ему уступал,

Хоть бы он видом был даже прелестней красавца Тифона

Или богатством своим Мида с Киниром затмил,

Хоть бы он царственней был Танталова сына Пелопса

Или адрастов язык сладкоречивый имел,

Хоть бы он всякую славу стяжал, кроме доблестной силы!

Ибо не будет никто доблестным мужем в войне,

Если не будет отважно стоять в виду сечи кровавой

Или стремиться вперед в бои рукопашный с врагом,

Это лишь доблесть и ото лишь подвиг для юного мужа

Лучше, прекраснее всех прочих похвал средь людей! 1

1 Античная лирика. Пер. В. Латышева. М., «Художественная литература», 1968, с. 130.

Так писал поэт, обращаясь к спартанской молодежи. Правда, он призывал юных лакедемонян побеждать не только иноземных захватчиков, но и свободных эллинов из антиспартанского лагеря. Но в особенности восставших рабов!

Конечно, с современной точки зрения, во взглядах Тиртея не так уж много прогрессивного. Но заслуживает внимания то, что он не признавал «чистой» агонистики, отрицал атлетику как «искусство для искусства».

Приблизительно таких же взглядов на физическую закалку и ее общественное значение придерживался современник Тиртея поэт Архилох. Он сам был отважным воином и патриотом. В одном из фрагментов его стихотворения читаем:

Нет, мне не нравится вождь высокий, с изящной походкой

И завитыми надменно кудрями, красивый, холеный.

Пусть малорослый иной, пусть и ноги имеет кривые,

Только бы твердо ступал по земле и был сердцем отважен 2.

2 Пер. автора.