Герои без вести не пропадают. Книга вторая

Но фашистскому преступнику на сей раз не удалось уклониться от ответственности. Рунге не был убит, как полагал Крамер, а был только тяжело ранен в голову. В нашем госпитале его вылечили, и он рассказал правду о своем бывшем начальнике. Крамер был разоблачен и арестован только благодаря Альфреду Рунге, который теперь является одним из активнейших членов союза «Свободная Германия». Я встречался с ним несколько раз. В личной беседе со мной он сказал: «Политический режим, опирающийся на таких людей, как Крамер, должен быть разрушен. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы фашистский режим рухнул как можно скорее». Причем он признался мне, что Крамеру он мстит не только как человеку, который покушался на его жизнь. Оказывается, есть и другие причины личного порядка.

– Он не сказал, какие причины? – поинтересовался Барсуков.

– «Семь лет назад он отбил у меня невесту,- сказал он. – Она и я страстно любили друг друга, но отец предпочел видеть дочь полковничихой и принудил ее принять предложение Крамера. Таким путем моральный урод Крамер и отец-деспот сделали хорошую девушку несчастной. Я тогда же поклялся отомстить негодяю, но не во время нахождения в его подчинении, а позже, когда у нас прекратятся служебные отношения. Теперь между нами нет таких отношений, и я волен исполнить свою клятву». Генерал засмеялся.

– Что ж, мы поможем ему в этом…

Через два дня в Штаб партизанского движения доставили бывшего командира горно-егерской дивизии СС и его адъютанта. Еще всего несколько месяцев назад этот высокий и худой бригаденфюрер СС, с крупным орлиным носом и круглыми кошачьими глазами, склонял голову только перед себе подобными эсэсовцами, но гораздо высшего ранга, а теперь, заискивающе улыбаясь, отвесил низкий поклон не только генералу Барсукову, но и лейтенанту Соколову, сидевшему в то время в кабинете своего начальника. Правда, представился он, все еще высоко задрав] голову, назвав при этом не только свою настоящую фамилию, но все свои звания и чины, будто это могло возвысить; его в глазах советского человека.

– Расскажите поподробнее свою биографию,- сказал Барсуков, посадив его на некрашеную табуретку. – Надеюсь, вы без нашего предупреждения понимаете, что надо говорить только правду и попытка скрыть в своих показаниях что-нибудь существенное ничем хорошим не может] закончиться для вас.

– О да, я прекрасно понимаю это и расскажу только правду,- пообещал бывший эсэсовский генерал.

О своей жизни и деятельности до 1941 года он рассказал довольно полно и подробно. Не скрыл он и факты нарушения из законов и обычаев войны в период боевых действий его дивизии в Греции и Югославии, но когда начал вспоминать свое участие в войне против СССР, память ему начала изменять все чаще и чаще. Он путал, опускал события, в которых особенно ярко проявилась е преступная роль. Пришлось пригласить Альфреда Рунге.] Только после этого Крамер понял, что ему не удастся вы-1 городить себя, и признался во всех преступлениях, совершенных им на территории Советского Союза.

– В плену у меня открылись глаза. Я понял, как ошибался, когда слепо следовал за немцами. Но хотя я и но сил немецкую форму, в душе всегда оставался австрийцем.! Если вы меня оставите в живых, клянусь честью, буду служить вам всю жизнь верою и правдой, – сказал Крамер,; заканчивая свой рассказ.

Судьба ваша находится не в моих руках, а в руках] советского правосудия. Суд может состояться в любое время. Но если вы согласитесь помочь нам в одном мероприятии, то мы можем задержать рассмотрение вашего дела в суде до окончания войны,- предложил Барсуков.

– Вы думаете, меня тогда могут амнистировать? – оживился Крамер.

– Заверить не могу, но это несомненно явится смягчающим вину обстоятельством,- пояснил Барсуков.

В глазах эсэсовца вспыхнула надежда. «После войны отношение к противнику всегда меняется. На радостях победители объявляют амнистию. Лишь бы дожить до конца войны, а там за нас, военнопленных, наверняка заступится общественность Запада. И мы снова вернемся на родину»,- подумал он.

– Я согласен! Приказывайте! Я все сделаю для вас. Только дайте мне слово, что мое дело не будет в суде до окончания войны.

– Можете в этом не сомневаться,- заверил гене рал. – В фашистской Германии вас чествуют как национального героя, отдавшего свою жизнь за фюрера. Мы не станем разуверять их, а, наоборот, сделаем все, чтобы у них не возникло сомнения на этот счет. Но когда вы инсценировали самоубийство, не успели выразить в письменном виде свою последнюю волю, как это принято у большинства самоубийц. Сами понимаете, такая оплошность кое у кого может возбудить подозрение. Мы вам предоставим возможность исправить эту ошибку.

– Как? – начал волноваться Крамер.

– Напишите письмо к жене. Мы его доставим по адресу,- предложил Барсуков, подавая Крамеру лист бумаги и авторучку.

Тот растерялся.

– Дайте мне возможность собраться с мыслями,- попросил он. – Я даже не знаю, что писать. С вашего разрешения за ночь я все обдумаю и приготовлю письмо.