Герои без вести не пропадают (Роман. Книга 2)

Хотя эти палачи служили фашистам верой и правдой, однако хозяева им, не доверяли огнестрельного оружия. Для самообороны на случай столкновения с другими заключенными блоковой всегда носил с собой, как было указано выше, увесистую дубину со свинцовым наконечником. Иханов ни на минуту не выпускал из рук нагайку, Адам где–то подобрал продолговатую стальную пластинку, наточил с одного конца и носил ее вместо ножа. Володька нашел круглый камень величиной с утиное яйцо, завернул его в носовой платок и пользовался им вместо кистеня.

Накануне Адаму случайно удалось подслушать разговор четырех заключенных. Говорили они по–польски, хотя числились словаками. «Никаких надежд на спасение у нас не осталось,– сказал один из них. – Мы обречены. А наши палачи Адам и Володька имеют реальную возможность вернуться домой». – «Каким образом?» – поинтересовался другой. «Ценою предательства они могут заслужить у фашистов прощение». – «Известное дело, ворон ворону глаз не выклюет»,– согласился с ним первый. «А что вы предлагаете?» – спросил третий. «Сообщить бы на родину о злодеяниях этих извергов. Тогда не только для них самих, но и для их потомков не осталось бы места под небом Польши»,– страстно прошептал четвертый. «У нас нет связи с внешним миром, поэтому пока не можем сообщить о них на родину. Но если кому–нибудь из нас посчастливится остаться в живых, то пусть он не забудет наших палачей»,– сказал первый.

Память у Адама была хорошая, и он запомнил личные номера этих заключенных. Теперь он разыскал их в шестой сотне.

– Добрый день, пане Чермак! – поприветствовал он одного из них. – Говорят, вы собираетесь вернуться в родную Польшу, но боитесь, что сил не хватит. Не накормить ли вас, чтобы вы окрепли–

Покорно благодарю, не надо! – ответил заключенный.

Но вы же голодны?

Ошибаетесь,– процедил сквозь зубы хефтлинг. – Стоит мне увидеть вашу физиономию – я уже по горло сыт.

Вот как! – воскликнул Адам, будто удивился. – Но мы люди не гордые, все равно накормим вас. Володька, сунь–ка ему в плевало целое яичко!

С этими словами он обхватил одной рукой шею своей жертвы, другой рукой запрокинул его голову назад, а Володька силой попытался втолкнуть круглый камень в рот.

– Ешь, миленький, набирайся сил! – издевался помощник палача. – Не капризничай, миленький, открой свой ротик.

Но заключенный так зажал рот, что туда невозможно –было сунуть не только камень, но и нож.

Мешают зубы,– пожаловался Володька.

Тогда надо удалить их,– посоветовал Адам.

Несколькими ударами своего кистеня Володька переломал все передние зубы хефтлинга, но, несмотря на это, круглый камень не помещался во рту несчастного. Тогда палачи свалили его на землю и каблуками вдавили камень в рот. Но издевательство садистов на этом не кончилось. Когда задыхающийся человек перестал двигаться, Володька попытался извлечь камень из его рта.

– Отдай яичко, ты уже сыт,– просил он, дергая за но совой платок, в который был завернут камень. – Отдай, говорят тебе. Оно еще понадобится другим.

Камень не поддавался. Тогда Адам своим самодельным ножом разрезал щеки несчастного, и только после этого окровавленный камень выпал из его рта.

Эта жуткая сцена доставила большое удовольствие зрителям на трибуне. Обрадованный этим, комендант концлагеря Цирайс подозвал к себе блокфюрера, чтобы разрешить ему увеличить рацион Иханова, Володьки и Адама еще на четверть пайка...

Кровавые сцены, следовавшие одна за другой, казалось, должны были насытить любопытство почетных зрителей. Тем более приближалось время обеда. Но офицеры и генералы СС все еще не собирались покинуть свои места на трибуне, а ждали чего–то исключительного. Такое событие; вошедшее в историю двадцатого блока под названием «кровавая баня», действительно произошли в этот памятный день. Среди узников, поступивших в этот ад две недели назад, оказалась значительная группа грузин. Все они были офицеры Советской Армии, приговоренные к смерти за подпольную антифашистскую деятельность в лагерях военнопленных. Эти гордые сыны Кавказа держались довольно независимо, на все притеснения давали организованный отпор. Поэтому их побаивались не только штубендисты, но и сами эсэсовцы. Даже Горилла по возможности старался избегать столкновения с ними. Но в этот день, вероятно, ему захотелось блеснуть перед начальством своим бесстрашием. Выбрав момент, когда группа грузин промаршировала гусиным шагом мимо трибуны, он придрался к одному из них.

– Эй ты, азиатский осел, почему недостаточно поднимаешь свои копыта? – крикнул он, угрожающе размахивая дубиной.

Грузин выпрямился во весь рост и, сжимая кулаки, двинулся навстречу Горилле.

– Что ты сказал? А ну–ка, повтори еще раз! –крикнул он.