Герои блока смерти

Герой Советского Союза подполковник Николай Иванович Власов занимал в нашей истребительной авиации должность инспектора по полетам. Это был великолепный, бесстрашный и лихой летчик, молодой человек, полный энергии и жизненных сил, с внешностью настоящего русского богатыря — высокий, широкоплечий, русоволосый и голубоглазый. Когда он попал в плен, гитлеровцы поместили его в крепости Вюрцбург вместе с нашими генералами и, к его удивлению, обращались с летчиком крайне предупредительно. Власову даже разрешили оставить свои ордена, и он ходил в лагере с Золотой Звездой на груди. Эта предупредительность, впрочем, объяснялась весьма просто: гестапо надеялось «обработать» этого офицера и привлечь его на службу в так называемую «русскую освободительную армию» предателя генерала Власова. Но уже вскоре они убедились, что из этого ничего не выйдет. Николай Власов с возмущением отвергал все попытки склонить его к измене Родине и не оставлял настойчивых попыток бежать из плена. В конце концов, видя, что ни уговоры, ни посулы, ни угрозы не помогают, гитлеровцы решили уничтожить этого человека. Ему объявили смертный приговор и направили в двадцатый блок Маутхаузена. Но еще до этого Власов успел передать свою Золотую Звезду одному из товарищей по плечу, и тот после освобождения сумел доставить ее на Родину.

Уже немолодой полковник Александр Филиппович Исупов командовал на фронте штурмовой авиационной дивизией. Он был сбит под Одессой в марте 1944 года. Гитлеровцы пытались «обрабатывать» его, как и Николая Власова, но встретили ту же благородную непреклонность коммуниста и советского гражданина. Однажды в лагере Лицманштадт, где содержался Исупов, пленных советских офицеров согнали на так называемый митинг. Перед ними выступил изменник — агитатор из власовской армии, долго и настойчиво доказывавший неизбежность победы Германии в этой войне. Затем немцы предложили высказаться нашим офицерам и первым обратились к Александру Исупову. К общему удивлению, полковник не отказался.

— Я не могу согласиться с выступавшим сейчас господином, — сказал он, и в голосе его звучали гадливость и презрение к предателю Родины.

И он с неумолимой логикой, оперируя многочисленными яркими примерами, один за другим разбил доводы власовца, доказывая, что победа уже близка и что гитлеровская Германия неминуемо потерпит поражение.

— Гитлеровцы обещают нам «свободу», — язвительно говорил он, — посмотрите, какая это свобода. Разве мы не являемся свидетелями того, что сделали фашисты с Польшей, как расправились они с населением наших оккупированных областей, как вывезли богатства из окрестностей Ленинграда, из других городов? Грабеж и рабство — вот та «свобода», которую несет нам Гитлер.

С необычайным волнением слушали его товарищи, а он открыто, прямо в лицо гитлеровцам и власовцу говорил о своей ненависти к фашизму и призывал товарищей не оставлять борьбу и здесь в условиях плена. Митинг был непоправимо испорчен, власовцу пришлось ретироваться, а немцы, хотя и сделали вид, что им, мол, безразлично выступление советского полковника, не простили ему этой речи. Судьба Александра Исупова была решена. Через несколько дней его заковали в наручники и увезли куда-то в закрытой машине. Его товарищи были уверены, что он расстрелян, и только теперь, в последние годы, выясняется, что Исупов был обречен гитлеровцами на медленную и мучительную гибель в блоке смерти Маутхаузена.

Иными путями привела судьба в двадцатый блок бывшего командира авиационной дивизии полковника Кирилла Чубченкова, командира эскадрильи капитана Геннадия Мордовцева и других, но с той поры, как за ними закрылись двойные двери блока смерти, они вступили на одну общую дорогу, ведущую к смерти.

Страшный цех фабрики уничтожения

Как известно, в гитлеровских лагерях организация учета была поставлена со всей немецкой педантичностью. Каждого пленного из лагеря в лагерь сопровождала специальная карточка со всеми данными о нем, с отпечатками пальцев, с фотографией, сделанной анфас и в профиль, со всеми пометками о побегах и штрафах. Но па карточке каждого, кто предназначался для блока смерти, делались особые пометки. То ее прочеркивали по диагонали красной полосой, то аккуратным писарским почерком на ней было написано: «Фернихтен» — уничтожить, то стояли слова «мрак и туман» или «возвращение нежелательно», а то просто ставилась одна буква «К» — от немецкого слова «кугель» — пуля. Все эти пометки и слова обозначали одно и то же — смерть, самую страшную и мучительную.