Герои должны умирать (СИ)

Кисс и теперь не отреагировал на подсказку. Взвод поголовно насторожился: за подобные поправки раньше сержант объявлял не по одному наряду на работы. Если молчит, значит, дело серьёзное.

— Оно самое. Несколько человек уехали на родину в цинковых гробах прямиком из сортира. Всё, что я сказал о еде, относится и к жидкостям. Здесь, на Сольтане, некоторые ручьи и прочие водные резервуары содержат вредные примеси. Опять же, в воде может оказаться, к примеру, неразорвавшаяся капсула с тринилом. Думаю, никому не надо объяснять, что получив внутрь каплю тринила, человек покрывается коростой, а внутри сгнивает в течение трёх дней. И превращается в вонючее желе. Так что, не пейте из луж, станете козлятами-мутантами.

— Откуда здесь тринил, сэр? Это же опасно…

— Конечно, опасно. Но вы думаете, что стрельбы ведутся только болванками да ракетами-пустышками? Нет, иной раз олухи, подобные вам, умудряются запустить и боевым зарядом, так что не удивляйтесь. Всё. Я вас предупредил. На этом инструктаж считаю законченным. Разойтись! Перекур пять минут.

И Кисс первый направился в курилку. За ним потянулись курящие курсанты, вполголоса обсуждая услышанное, остальные разбились по двое-трое, тоже делясь впечатлениями.

Прошёл уже месяц с начала обучения и завтра курсантам тринадцатой учебной базы предстоял первый полевой поход. Командир полка объявил о начале полевых учений и отдал ротным приказ провести инструктаж, те, в свою очередь, перенаправили распоряжение взводным. В итоге, инструктаж, разумеется, проводили заместители командиров взводов.

Кисс только что рассказал подчинённым об ужасах полевой жизни и теперь с чувством исполненного долга восседал в курилке. Разумеется, никакого тринила ни в окрестностях тринадцатой базы, ни даже на тысячу километров от неё, не было, но каким ещё образом приструнить курсантов? За каждым уследить он не в силах, а ведь обязательно найдётся кто-нибудь, глотнувший из тухлого озерца или сожравший ягоды слабительного дерева. Это в обязательном порядке случалось с каждым набором и, Кисс был на сто процентов уверен, произойдёт и в этот раз. Единственное, что он мог сделать, это настращать подчинённых. Он это и сделал.

— Сэр, можно обратиться?

— Можно козу на возу! Надо говорить «разрешите».

— Разрешите обратиться, сэр? — исправился Ханьк.

— Разрешаю, — Кисс благодушно не стал объявлять курсанту очередной наряд на работы — у Ханька и без того их столько, что до конца службы не отработает.

— Скажите, а всякие пауки там есть?

— Там где?

— Ну, — Ханьк замялся, — мы же на неделю выезжаем. Вдруг ночью, какая тварь подкрадётся…

Кисс посмотрел на веснушчатое лицо курсанта, сгоревшее под сольтанским солнцем до ржаво-розового состояния, и ухмыльнулся:

— Ханьк, с таким загаром на тебя никакая тварь не позарится. Если твой портрет поставить на стол — тараканы в страхе разбегутся.

— Но, сэр, в степях наверняка есть опасные существа, — это в разговор встрял Браухшвайгер. — Нужно ведь предусмотреть вероятность поражения человеческого организма инопланетными токсинами.

Кисс искоса поглядел на «умника». Браухшвайгер и Ханьк — эта парочка его изрядно напрягала. Один тупыми вопросами, другой, наоборот, слишком заумными.

— Я вот думаю, и откуда вы всё знаете? — Кисс, прищурившись, затянулся ароматным дымом. — Вы что, уже слышали о сольтанском ногтеклюе?

— Ногтеклюе? — хором спросили Браухшвайгер и Ханьк.

— Значит, не слышали, — удовлетворённо кивнул Кисс. — Это одно из самых опасных для человека существ на планете. Такая мелкая тварь — размером с кончик пальца, которая живёт в засушливых областях Сольтана. Мы, кстати, как раз туда и направляемся. Так вот, ногтеклюй зарывается в землю и ждёт жертву. А когда дожидается, он присасывается к ней и растворяет хитин. Если увидите какого-нибудь жука без панциря — знайте, это работа ногтеклюя. А почему он опасен для человека? Потому что он присасывается к руке или ноге и всё.

— Всё?

— Да, ногтей не остаётся совсем. Ни на руках, ни на ногах. Мало того, ногтеклюй после проникает внутрь жертвы и живёт там, высасывая из организма кальций. Кости становятся настолько хрупкими, что человек может сломаться в прямом смысле слова. Самое неприятное, что на ногтеклюя не действуют никакие электронные отпугиватели — проверяли не раз. К счастью, эта мразь встречается не так уж часто. На моей памяти было только три смертельных случая, остальных — человек пятьдесят, комиссовали по состоянию совсем плохого здоровья. Будем надеяться, что в этот раз мы на мелких гадов не нарвёмся.

Ханьк слушал Кисса раскрыв рот, Браухшвайгер — нахмурившись, явно пытаясь вспомнить, слышал ли он о подобном существе. Стоящие рядом курсанты нервно затягивались — похоже, местная фауна не из приятных. Зорин подошёл к Джонсу, дымившему сигаретой в углу курилки, и с тревогой спросил:

— Лин, ты слышал?

Джонс ухмыльнулся во весь рот.

— Слышал, конечно. Ты что, повёлся?

— В смысле? А-а… ты хочешь сказать, что…

— Да ты посмотри на ангельскую физиономию Кисса, — вполголоса проговорил Лин.