Герой ее мечты

— Мне нужно время, чтобы убедить ее, — тихо сказал Ноубл. — Но я обещаю: ничто не заставит меня отказаться от попыток, даже если на них уйдет вся моя жизнь.

Глава 23

Венис считала, что они просто гуляют, вместо того чтобы стараться скорее попасть в Сэлвидж.

Каким-то образом в какой-то момент из последних двадцати четырех часов необходимость торопиться пропала и их путешествие превратилось в прогулку.

Этим утром, когда они шли по тропе, Картер то и дело останавливался, чтобы рассмотреть мельчайших представителей фауны; Милтон отставал, чтобы изучить какую-то необычную геологическую структуру; Темплтон постоянно нырял в подлесок за первыми весенними ягодами, а юты неожиданно исчезали и с непроницаемыми выражениями на лицах так же непредсказуемо появлялись. И всего после четырех часов верховой поездки Ноубл решил разбить лагерь.

— Зачем? — удивилась Венис. — И почему мы движемся так медленно?

— Милая, — спокойно ответил он, — нужно считаться с возрастом твоего дяди и Картера. Они не привыкли проводить много времени в седле.

Милтон и Картер хмуро закивали.

— А кроме того, — продолжил Ноубл, — кому не хочется провести побольше времени среди такой красоты?

На следующее утро, оглядывая место их стоянки, она была вынуждена согласиться с Ноублом. Разве можно было торопиться пройти мимо этого?

Горный воздух был таким чистым и свежим, что у Венис кружилась голова. Солнце, благосклонно сиявшее сверху, напитало почки деревьев, и они наконец неожиданно раскрылись; вокруг порхали бабочки, как разноцветное конфетти, разбросанное капризной рукой.

Встав рано, Венис приготовила кофе и отправилась на короткую прогулку задолго до того, как зашевелились все остальные. Она наслаждалась густым, влажным запахом омытой дождем земли, утренним многоголосием перелетных певчих птиц и свежими, яркими красками весны, а потом, вздохнув от сожаления, что пора заканчивать прогулку, направила свои шаги обратно к лагерю.

Выйдя из-за угла своей палатки, Венис остановилась как вкопанная — в дюжине шагов от нее стоял Ноубл… и брился. Они были в пути уже почти день, и, как ей казалось, половину этого времени он ходил с голой грудью.

И вот теперь Ноубл опять был без рубашки. Он стоял к ней боком и, всматриваясь в отполированную квадратную жестянку, которую закрепил на нижних ветках дерева, наносил на лицо пену. При этом мускулы на его левой руке и на плече плавно перекатывались под золотистой кожей. Несколько белых повязок закрывали раны на длинном блестящем теле, но бандаж, который Венис наложила ему на ребра, болтался свободно.

У Ноубла были широченные плечи, абсолютно плоский живот и длинные густые волосы, собранные на затылке в золотой с прожилками хвост, который свисал между лопатками, но Венис помнила только, каким Ноубл был теплым, сильным и упругим, когда нагой прижимался к ней. На Венис возбуждающе действовал даже его позвоночник: неглубокая, заполненная мышцами впадина, исчезающая под гладкой, поношенной тканью грубых брюк.

Пока Венис смотрела на него, Ноубл взял с ветки бритву, раскрыл лезвие, туго натянул кожаную полоску, которую привязал к стволу дерева на уровне пояса, и принялся править бритву.

Венис как загипнотизированная следила за движением бритвы по кожаной полоске. Держа лезвие острой кромкой к полоске под строго определенным углом, Ноубл чувственным, плавным движением вел бритву от себя, затем переворачивал ее и скользящим движением возвращал обратно.

Словно почувствовав, что Венис наблюдает за ним, Ноубл поднял голову и, не повернув ее, в зеркале встретился со взглядом Венис, а затем понимающая улыбка растянула у него на лице белую пену.

Он медленно закрыл глаза, и Венис поняла, что он чувствовал, как она наблюдает за ним. Ноубл был похож на большую, наполовину прирученную пуму, готовую замурлыкать. Откинув назад голову, он поднял вверх подбородок, и Венис увидела, что он снова открыл глаза и рассматривает ее в зеркале.

Ноубл осторожно касался бритвой горла, и под его прикосновениями открывались длинные блестящие полоски гладкой кожи. Даже на том месте, где она стояла, Венис было слышно, как лезвие скребет кожу.

Венис кончиком языка облизнула губы, глядя на его сильную, мускулистую и в то же время мягкую шею, и Ноубл прищурился, а затем осторожно дочиста вытер бритву висевшим у него над головой полотенцем.

— Милая, — нараспев протянул он, — если вы будете стоять здесь и вот так смотреть на меня, то моя смерть определенно будет на вашей совести, так как я непременно перережу себе горло, потому что от вашего взгляда у меня начинают дрожать руки.

Венис не могла сдержать смех; она понимала, что нечестно потакать Ноублу, но не могла не присоединиться к его игре, когда он подобным образом поддразнивал ее, — он был слишком обаятелен.

— О, не думаю, что вам угрожает смертельная опасность.

Он выпрямился, прижал руку к сердцу и признался:

— Вы меня сразили. Я не могу трезво мыслить, не могу трезво говорить, черт побери, Венис, когда вы рядом, я не могу даже ходить как трезвый!