Герои и героизм. Опыт современного осмысления вековой проблемы

Мы уже отмечали, что антигерой, как и герой, имеет соответствующий (негативный) семантический статут, опять же созданный и воссоздаваемый в человеческом сознании, в общественном мнении посредством искусства, литературы, нарративов, средств массовой информации и т. д. Откроем энциклопедический словарь «Христианство». Читаем: «Иуда Искариот. Предатель Христа… Он открыл синедриону местопребывание последних дней Иисуса»[15]. Более обширно раскрывается статут Иуды Искариота как предателя, корыстолюбца, сребролюбца, лицемера в изданной в 1891 году «Библейской энциклопедии»[16]. Иуда из Искариота – типичный антигерой. Его имя стало нарицательным и даже синонимом предательства, измены, отступничества, оборотничества. Во всем христианском мире «поцелуй Иуды» – символ двуличия, лицемерия, безнравственности. Его образ вызывает чувства негодования, презрения, отвращения, чем, собственно, и достигается необходимый результат: поставить преграду распространению данной разновидности отклонения от христианского догмата, христианской морали (этоса), а вместе с тем внести в общество (в христианскую общину, христианскую конфессию) требуемый порядок и требуемое единство.

В современную эпоху, кроме всего прочего, происходит активная переоценка ценностей, оставленных ей в наследство всей предшествующей культурой. Смысл происходящего нередко передается термином «бунт»[17]. В общественной жизни бунт выражается в политических акциях, в массовых, главным образом молодежных, движениях (хиппи, битники, «новые левые» и пр.). В науке, философии, религии он проявляется в новых, «нетрадиционных» учениях (З. Фрейд, Дж. Кришнамурти и др.), в художественной литературе, поэзии – в модернистских течениях (футуристы В. Хлебников, Д. Бурлюк и др.), в театральном искусстве – в «театре абсурда» (Э. Ионеско и др.), в живописи – в «авангарде» (К. Малевич, В. Кандинский и др.), в музыке – в «роке», «фолке», «фри» (Э. Пресли, Б. Дилан, группы «Битлз», «Роллинг Стоунз» и др.), в бытовой (сексуальной) сфере – в движениях сексуальных меньшинств.

У истоков своеобразной идеология бунта, несомненно, стоит Ф. Ницше с его идеей «переоценки ценностей» и тезисом «свободный человек безнравственен». Достаточно четкие очертания идеология бунта получила в трудах Ж. Батая, связывавшего человеческую свободу с «суверенностью» и «трансгрессией». Позаимствовав последнее понятие у Гегеля, французский философ и социолог использует его именно в смысле бунта – бунта против сугубо условных, принятых и соблюдаемых норм. Трансгрессия – латинская транскрипция бунта, бунта против нравственных и вообще мировоззренческих констант. Трансгрессия – это вызов человеческой «нормальности».

Антигерой – личность, свободная от моральных ограничений в достижении своих «сверхцелей». В получившем мировую известность эссе «Литература и зло» Ж. Батай пишет в связи с трансгрессией: «Нарушение запретов… требует мужества и решительности. Если у человека есть мужество, необходимое для нарушения границ, – можно считать, что он состоялся»[18].

Антигерой – феномен цивилизованного общества (цивилизации). И этот феномен, которого не знало первобытное общество, следует рассматривать в органической связи с процессами, обобщенно называемыми нами «героизацией порока». Именно такое отношение наблюдается к де Саду как личности и его творчеству со стороны некоторых французских сюрреалистов, на что обращает внимание тот же Батай[19]. С нашей же точки зрения, де Сад – классический пример антигероя. А на то, что антигерой, действительно, есть продукт цивилизации, указывают многочисленные факты. В современном искусстве, что называется, на каждом шагу мы встречаемся с эстетизацией и этизацией патологии, в средствах массовой информации (телевидение, кино, бульварные журналы и пр.) – с популяризацией деструктивности, криминала. Вспомним формулу Бодлера: «Цветы зла», метафору уже упоминавшегося Батая: «Солнечный анус», браваду Маяковского: «Пощечина общественному вкусу». Беда, а правильнее сказать зло, во всех подобных случаях заключается в том, что невинный, как это может показаться на первый взгляд, эпатаж переходит рамки допустимой в искусстве условности и становится модусом реального поведения, причем не одного-единственного индивида, а значительных масс людей, целых поколений. И в том, что патофилия, вместо того чтобы вызывать подобающие осуждение, чувство омерзения у людей, возносится в ранг подвига, нельзя не увидеть зловещий симптом, в связи с которым сразу вспоминаются данные К. Хорни и Э. Фроммом определения современного общества как «больного», «пораженного деструкцией».

Несколько лет назад в нашей стране была издана переведенная на русский язык книга «Секс Пистолз» о скандально известном рок-ансамбле. В каком же виде представлены здесь похождения его участников – наркоманов, хулиганов, извращенцев? Романтически-героическом! Форма изложения материала, фотографии явно рассчитаны на сочувствие, более того – восхищение, которые могут возникнуть только у морально неокрепшего читателя.