Герой иного времени

Огалай ушел по Дороге Костей за едой, Масхуд остался на вышке, рядом с билом. Чуть что – ударит тревогу, дернет за веревку – ворота закроются. Такой порядок. А то под видом гостей могут ведь и враги нагрянуть.

Очень хотелось Заре посмотреть, что приезжие будут делать. Она спряталсь так, чтоб Масхуд о ней не вспомнил. Обежала вокруг дома, привстала на цыпочки, стала подглядывать.

Абреки сначала, как водится, занялись лошадьми. Потом вошли внутрь, огляделись. Галбацы повернулся к востоку, забормотал молитву. Нестарый старик молиться не стал. Он снял шашку, отстегнул чехол с пистолетом, потом развязал афыцыра. Зара покачала головой: видно, совсем неопытные в охотничьем ремесле люди. Не надо пленного развязывать, пока он не в яме. Вдруг накинется?

Но урус был смирный. Он сказал что-то на своем языке, непохожем на человеческий. Сел. Снял белую круглую шапку. Волосы у него оказались золотые, как у пленной урусим, которую Рауф-бек привез двенадцать дней назад.

Это было необычно, что он вернулся с охоты, захватив такую скудную добычу – всего одну замотанную в бурку женщину. Но вид у аталыка был довольный. Рауф-бек сказал нане: «Аллах послал мне выгодное дельце. Урусим эта досталась легко, а денег за нее уже заплатили, много. Посели ее в доме Дарихан, тепло одень, хорошо корми. За это потом еще заплатят».

Зара смотрела с любопытством, но без большого интереса. Пленных она повидала много. Правда, обычно их в зиндан сажали, а не селили в доме. Ну-ка, что там, под буркой?

Но когда аталык вынул бледную, полумертвую от страха девушку в рваном платье из плохой, тонкой материи, Зара обмерла. Волосы у пленницы были точь-в-точь такие же, как у Назифы!

«Только ты меня узнай», – сказала Назифа из-под земли. Уж не она ли это явилась с того света, а золотые волосы – знак? Лицо, правда, было совсем другое. И годами урусим была немолода, лет двадцати. Но все знают, что после смерти лицо человека меняется, а каждый день, проведенный в царстве мертвых, равен земному месяцу.

Ни на шаг не отходила Зара от девушки с волосами Назифы. Пленницу повели в маленький дом, стоявший в глубине двора. Там раньше жила Дарихан, она умерла, потому что не смогла разродиться. Потом Рауф-бек собирался поселить туда Назифу. Так дом и остался пустой. Единственное окно закрыли ставней, на дверь снаружи приделали засов – получился тот же зиндан, только сухой и чистый. Зара подсматривала внутрь через узенькие оконца восточной стороны. Они были проделаны, чтоб утром делать намаз в ясных лучах восходящего солнца.

Вот в комнату втолкнули урусим. Она забилась в угол, вся сжалась. Нана поставила перед ней простоквашу, положила лепешку – девушка к еде не притронулась, хотя Рауф-бек сказал, что она два дня ничего не ела, не пила.

– Какая ты грязная, трясешься вся в своей тряпке, плечо голое торчит, – покачала головой нана. – Нужно привести тебя в приличный вид. А то стыдно будет возвращать. Скажут: «Жадные какие. Выкуп большой взяли, а даже одеть не могли».

Пленница не поняла и заплакала. Наверно, нана с ее горбатым носом и висячими щеками показалась ей злой ведьмой.

Пришли женщины, стали раздевать урусим, чтобы полить водой из кувшина. Она кричала, билась, потом лишилась чувств. Подумала, убивать ее пришли. Когда урусим обмякла, сразу стало легче. Женщины быстро сделали, что нужно. И помыли, и расчесали волосы, и натерли мазью ссадины.

Под одеждой девушка оказалась худая, с очень белой кожей. Подошвы розовые, нежные, будто всю жизнь только по козьему пуху ходили. На шее – маленький золотой крестик, как у всех гяуров. Нана сдернула его, забрала себе. Браслет и кольцо тоже. Рауф-бек пленницы не касался, ничего у нее не брал – для мужчины это харам.

Одели все еще бесчувственную урусим, как положено: в штаны, рубаху, бешмет. Натянули шерстяные чувяки. Волосы покрыли платком. И стала она похожа на нормальную девушку.

Наконец, ушли. Теперь Зара получила возможность побыть с пленницей наедине – понять, Назифа это или нет.

Сняла с двери засов, прокралась внутрь. Села на корточки, стала ждать, пока та очнется. Вообще-то, когда золотоволосая начала плакать, Зара подумала: «Не Назифа, нет». Назифа никогда не плакала. Но все-таки надежда еще оставалась.

Вот урусим шевельнулась. Увидела перед собой девочку, глядевшую на нее исподлобья, и вся задрожала. Заре это даже понравилось – еще никто не глядел на нее с таким ужасом.

– Ты Назифа или не Назифа?

Губы пленницы зашевелились. Она говорила что-то невнятное, не похожее на людскую речь. Это по-урусски или на языке загробного мира?

Хотела Зара потрогать золотые волосы. Протянула руку – девушка так и вжалась в стену. Тут стало окончательно ясно, что никакая это не Назифа, а глупая, трусливая урусим, добыча охотника.

Судя по плаксивому выражению лица, по дрожащему рту, она о чем-то умоляла и про что-то спрашивала. Зара поднялась, чтобы уйти. Она утратила интерес к пленной.