Герой из героев. Дело привычки

Его громкий голос привёл к тому, что ближайшие к нам люди покосились на меня с откровенной антипатией.

– Прекрати, – сурово повторил мастер Гастон. – Если не имеешь никакого уважения к смерти, так прояви его хотя бы ко мне! Уходи отсюда и не смей появляться до конца недели.

– Я уважаю смерть. И вас я тоже уважаю. Это вы ведёте себя не очень-то вежливо, не давая сообщить…

Мне пришлось прерваться на полуслове, так как мастер Гастон резко отвернулся. Он намеревался проигнорировать меня и пойти вслед за процессией. Его нисколько не заботило, что я столь тщательно готовил речь для него.

– Мастер Гастон! – в возмущении я ухватил старика за локоть, но он так дёрнул рукой, что мне пришлось его отпустить. Вместе с этим из окружающей нас толпы донеслось:

– Убирайся отсюда, паршивец!

А ещё кто-то не очень-то тихо добавил:

– Вот мерзавец. Поучить бы его уму-разуму…

Почувствовав поддержку соседей, мастер Гастон зашагал вперёд решительно и достаточно быстро для своего возраста. При этом, хотя я видел только спину, во мне горела уверенность, что его лицо выражает ослиное упрямство. Он по‑настоящему рассердился на меня, и я окончательно понял, что первое впечатление оказалось верным. Не следовало торопиться. Я выбрал крайне неудачный момент для проявления собственной смелости, и повторять попытку в ближайшие дни действительно не стоило.

Отойдя в сторонку, я подождал, пока похоронная процессия не скроется из виду, а после сел на крыльцо и всерьёз задумался. Бездеятельно коротать дни в городе мне никак не улыбалось, ведь за время, что я терял впустую, некто (да тот же Бажек!) мог донести до ушей мастера Гастона весть о смерти Эветты. И донести так, что меня с порога взашей прогонят. Тогда пришлось бы искать какие-либо иные подходы к старику, а это опять думать, что ему сказать, и снова потерянное время. Оно запросто могло перейти даже не в дни, а в недели. Это если действовать мягко, а не с наскока, как я только что попробовал.

… Вот только смысл тогда в таком опекуне для меня вообще отпадал! Хлопот слишком много.

Нервно проведя рукой по волосам, я задался вопросом – что же мне теперь делать? И принялся я размышлять так активно, что аж мозги вскипели.

Рассчитывать на помощь Храма я уже не мог. Мой запасной вариант и так изначально мне не очень-то нравился, а тут новое обстоятельство – вдруг Тьме уже известно о смерти Эветты? Я ведь не знал, как поступит Арнео. Выражая своё возмущение касательно меня, он запросто мог донести моим Хозяевам о выжившей девочке, а, значит, у Чёрных магов могли иметься распоряжения насчёт её. И вряд ли бы они соответствовали моему понятию о заботе.

Я грустно вздохнул. Несмотря на столь логичное рассуждение никаких знаков Тьма мне пока не посылала, а потому – вдруг этот поэтишка не стал языком трепать? Тогда можно сперва разобраться с девчонкой, а это значит, что я отправлюсь на дороги междумирья с лёгким сердцем. Никто ни в чём меня не заподозрит даже… если не спросит напрямую, конечно.

Вынужденно я углубился в мысли о том, в чём крайне плохо разбирался. Я старался рассудить, что именно может предпринять кто-то другой.

– Треклятье! – наконец рассердился я так, что с силой ударил кулаком по крыльцу. Рука тут же противно заныла. Мне было больно, и виноват в этом был только я сам.

Мысль пошла дальше. Я понял, что сам себя загоняю в капкан.

«Треклятье, да оставить малявку и всё тут. Прямо сейчас связаться с Хозяевами и покинуть этот мир – вот, что надо делать!» – обожгло меня понимание.

Это было бы правильнее всего. Правильно, удобно – чего ещё надо? Вот только всё во мне противилось последовать голосу разума. Я был донельзя расстроен из-за смерти Эветты. Мне не нужна была её смерть, мне нравилось видеть в ней жизнь. Вчера мне больше всего на свете хотелось обнять её и беззаботно поговорить с ней как в былые времена. Я не хотел никого убивать! То, как я преломил себя, до сих пор приносило мне острую боль, и нечто подсказывало, что эта боль не исчезнет, не уйдёт, если я не исполню своё обещание. В конце концов, не так много за все прожитые годы я обещал чего‑то кому‑либо. Да. Так и есть. И вот уж кто‑кто, а Эветта заслуживает, чтобы данная ей клятва не стала пустым звуком!

Это желание было только одной стороной медали. Постепенно острый страх перед Хозяевами, что я ощутил после ухода Арнео, истончился. Ко мне вернулась моя злость и обида на них. Только теперь она была в разы сильнее. Воспоминая об Эветте сжались до одного фрагмента – вот он я с криком протыкаю её голову мечом и после пучком травы стираю с лезвия кровь. Раз за разом я увидел именно это, и память разъярила меня. Я неистово гневался. Меня корёжило от того, что меня использовали, причём самым паскудным образом! Даже не намекнули об истинной подоплёке дела. Я, идиот, возомнил, что меня проверяют на верность! Думал, что исполню свой долг и докажу чего-то там. Стану ближе к Хозяевам! О нет, как же я ошибался! Они ни во что меня не ставят.

Пока не ставят.