Герой легенды (СИ)

— Что еще за фокусы? — недовольно вопрошал один из стражников, опасливо косясь на Сенины пальцы… но и только.

— Прочь с дороги. Не то… щас, будут вам фокусы, — мстительно проговорил Сеня, нацеливая руки… нет, не на городских бойцов, а лишь на древки их копий.

Ослепительно сверкнув, молнии ударили в оружие стражников, заставив его мгновенно вспыхнуть, а самих вояк бросить копья на землю и отступить.

Сеня шагнул в открытый проем. Но радоваться, как оказалось, было рано.

— Ты! Колдун! — выкрикнул один из стражников, тот, который помоложе, — отродье Тьмы! Твои игрушки меня не напугают. Как насчет… без оружия? Только ты и я?

С этими словами он шагнул навстречу, заступая Сене дорогу.

Ростом стражник едва доставал беглецу до плеча, зато был заметно плечистее. И имел, наверное, неплохие шансы послать Сеню хотя бы в нокдаун, не вмешайся его старший напарник.

— Дурак! — прикрикнул он на задиристого сослуживца, — какой же это колдун? Не колдун это… а сам Шайнма, похоже, вернулся. Как там сказано: «И руки его метали огонь и молнии».

С этими словами стражник опустился на колени перед Сеней, не забывая в то же время оберегать факел. А спустя несколько секунд примеру его последовал и более молодой напарник-забияка.

Какой только реакции Сеня не ожидал от них в ответ на свое небольшое представление со световыми эффектами. Но такой — в последнюю очередь.

7

Как ни парадоксально это на первый взгляд прозвучит, но хотя Сеня почти удрал с постоялого двора, напоследок впечатлив стражников у ворот до такой степени, что они на колени перед ним бухнулись, в итоге-то вояки городские своего добились. Сене все равно пришлось отправиться с ними в палаты Огненосного. Только в качестве почетного гостя, а не презренного арестанта.

Но обо всем по порядку.

Как видно, в ночной темноте шоу с молниями смотрелось особенно эффектно. Тем более что роль свою сыграла и неожиданность. Менее всего парочка стражников, оставленных у ворот этого жалкого приюта для деревенщин, ждали, что один из обитателей сего приюта обернется персонажем древней легенды. Ну, или кем-то, на него похожим. Нечто подобное, наверное, ощущали персонажи фильма «Чужой», видя, как из груди обычного с виду человека вылезает голова жуткого монстра.

Так или иначе, довольный произведенным впечатлением, Сеня попытался, что называется, ковать железо пока горячо. От намерений удрать он не отказался, в легковерность трех других стражников, оставленных за спиной, не верил. И потому торопился, не дожидаясь, пока те его настигнут.

— Эй, вы! — воскликнул Сеня самым грозным голосом, на который был способен, — прочь с дороги во имя… во имя небес! Не то испепелю вас, несчастные!

А про себя пожалел, что не знал… точнее, не удосужился запомнить имя хотя бы одного из местных божеств. Даром, что Гоб вроде какое-то имя называл по дороге в город. Но влетев в одно Сенино ухо, имя это, казавшееся бесполезным, вылетело из другого. Как теперь выяснилось, напрасно.

— Прости, во имя Хаода, — невольно напомнил его старший из стражников, — но сам Огненосный приказал доставить ему человека… похожего на тебя, Шайнма. Высокого чужака, одетого не по-здешнему… и в синих штанах.

На последних словах стражник еще покосился на одежду Сени, посветив факелом, и задержал взгляд на джинсах.

— Мы не можем ослушаться приказа, — продолжал он, а голос его зазвучал жалостливо, как у попрошайки на вокзале, — не то Огненосный лично отрубит нам головы как бунтовщикам.

— Короче, нам так и так смерть грозит, — мрачно дополнил его напарник, — попробуем остановить тебя, и ты поразишь нас молнией. Пропустим — ослушаемся приказа и лишимся голов. Но если ты убьешь нас, Шайнма, мы погибнем как воины, до конца исполнившие свой долг. А не как гнусные изменники, чьи останки скормят собакам.

— Уж лучше погибнуть от твоих молний, Шайнма, — вторил старший стражник, — тогда наши тела обратятся в пепел. Как у воинов, павших с оружием в руках, и за это удостоенных чести освободить душу на погребальном костре. Тела станут пеплом, а души, ничем не удерживаемые, воспарят к небесам. К престолу Хаода.

«Осталось пеплом лишь стать, — с мрачной иронией Сеня мысленно перефразировал фразу из какой-то песенки своего родного мира, — ну и дела! Здесь, похоже, у местных вояк что-то вроде самурайского кодекса. Стремление к смерти, верность хозяину».

О том, насколько это логично — чинить препятствие небесному посланнику и за это рассчитывать на милость главного божества — говорить смысла явно не имело. Собачья преданность и хотя бы малейшая мыслительная активность сочетаются плохо. Не говоря уж о том, что к активности оной служилые люди вообще-то не склонны.

— Ну… мне бы вообще-то не хотелось никого убивать, — протянул Сеня, в нерешительности разведя руками. Зрелище стоявших перед ним на коленях безоружных людей само-то по себе действовало обескураживающе. А уж под винегретом из их мрачных разговоров…