Герои Ленинградского Неба

Запущены моторы. Командирский самолет, совершив разбег, оторвался от земли. За ним одна за другой с полной бомбовой нагрузкой взлетели остальные машины полка.

В воздухе эскадрильи привычно построились и дальше полетели строем «клин» из трех девяток. Недалеко от Минска произошла встреча с полком наших истребителей, которые летели на встречно-пересекающемся курсе.

Бомбардировщики стремительно приближались к государственной границе. Внимание штурмана Позднякова привлек быстро расползавшийся во все стороны странный дымок. Вот он ближе, ближе, можно рассмотреть клубы дыма, пламя — большой пожар. Горел подожженный фашистами приграничный город Гродно...

Остались позади, растаяли на горизонте дымы гродненского пожара. Самолеты летели на запад, к Пруссии. Когда вдали сверкнула Бодная гладь озера Сарви, перед боевым строем вскинулась стена темно-серых клочковатых облачков, закрывших и головную девятку, и блики озера, и даже небесную голубизну июньского утра. Машина врезалась в клочковатые разводы; штурман почувствовал острый запах пороха, кашлянул.

«Лупят из зениток,— сообразил Поздняков.— Как говорится, понюхал пороху...»

Внизу показался аккуратный зеленый прямоугольник аэродрома. Вражеские самолеты, длинным пунктиром покрывшие край летного поля, заполыхали после захода нашей девятки. Неподалеку занялся склад с горючим. Пожар быстро ширился. Когда разворачивались в обратный путь, увидели, что почти все окрест было охвачено огнем.

По возвращении с разбора командир экипажа Есиков и Поздняков вместе с механиком самолета осмотрели машину. Насчитали больше ста пробоин.

— Дырка на дырке. Машину будем списывать,— покачал головой механик.

— Война только началась. Кто тебе спишет? Дай аппарату ремонт. Он живучий, послужит,— подбодрил себя и экипаж Есиков.

Они еще учились воевать, и их рассуждения не выходили из русла устоявшихся понятий мирного времени, когда жесточайшая требовательность к технической исправности самолета считалась нормой. Разве могли они предположить, какая тяжкая доля их ждет? Разве можно было вообразить, что в тот же день при налете вражеской авиации Есиков будет ранен и отправлен в госпиталь, а командир полка майор Кобец скончается от ран на руках Позднякова и что впереди будет отступление через Прибалтику, Псков и Остров?

В последних числах июня — начале июля наши бомбардировщики приняли на себя роль воздушного арьергарда, с неба прикрывали отступление. Они разрушали переправы противника, рассеивали скопления его войск, бесстрашными ударами несколько раз задерживали движение фашистских танковых колонн.

За первые десять дней войны у Позднякова было восемь боевых вылетов — больше, чем у кого-либо в полку.

Тяжело доставались эти вылеты в начале войны: противник часто сбивал самолеты, расстреливал в воздухе спускавшихся на парашютах летчиков. За короткое время Алексей сменил несколько самолетов. И вот в строю полка осталась одна машина. Ее пилотировал Владимир Константинович Солдатов, а штурманом летал Поздняков. И эту машину «мессеры» подожгли буквально на последнем развороте перед приземлением.

Много лет спустя Алексей Петрович выяснил, сколько в среднем продолжалась боевая жизнь экипажа и самолета летом — осенью 1941 года. По полку цифры достаточно красноречивы: продолжительность пребывания бомбардировщика в строю — 9 вылетов, боевая жизнь летчика — 10 вылетов...

Полк был отправлен на переформирование. В далеком тылу Позднякова ознакомили с новым двухмоторным бомбардировщиком Пе-2. Накопленный военный опыт помог авиатору без особых затруднений освоить эту машину.

Затем с группой летчиков и штурманов он был послан под Москву. На аэродроме вместе со своими товарищами по полку он принимал новенькие, только с завода самолеты. Погода стояла отличная, и это помогало облету машин. Вооружаемый полк направлялся в осажденный Ленинград.

Город на Неве, в котором Поздняков всегда мечтал побывать, открылся ему с высоты. Вылеты следовали один за другим. Двадцатый, сороковой... Поздняков дважды, а позже трижды и четырежды пережил средние цифры жизни экипажа.

Наступил день, когда в строю опять остался единственный самолет. Его по очереди пилотировали «безлошадные» летчики полка. Штурманом брали опытного Позднякова.

Однажды в свободную минуту командир эскадрильи Солдатов разговорился с Поздняковым. В общем похвалил «пешку» (куда лучше СБ), хотя и пожаловался:

— Трудно против »хейнкелей», у них скорость... Нам бы хоть чуток километров прибавить, сразу стало бы легче маневрировать в бою.

Поздняков обдумал слова командира, посоветовался с инженером полка. Для облегчения машины, когда бомбили ближние дели, предложил летать с недобором горючего. Если не предвиделось бомбежек с пикирования, по его совету стали снимать тормозные решетки (потом снятие тормозных решеток, коли они не требовались, стало обыденным приемом, а тогда на такое надо было решиться). Скорость облегченного бомбардировщика несколько возрастала, а это оборачивалось бесценной прибавкой в борьбе с «хейнкелями».