Герои Ленинградского Неба

Новый комэск пришелся по душе авиаторам. Его любили и уважали за знания, боевой опыт, выдержку, ровный характер. Даже за строгость, в которой всегда были видны не только командирская воля и требовательность, но и забота о подчиненных.

Родился Иван Сиренко в 1910 году в башкирской деревне Порофеевка. Окончил военно-техническую авиационную школу, а затем Качинскую школу военных летчиков. Отличное знание авиационной техники и тактики воздушного боя позволили ему стать настоящим военным летчиком. Командование по достоинству оценило его отношение к службе, его знания, и вскоре молодого авиатора коммуниста направили на курсы армейских политработников. Этим, собственно, и объясняется тот факт, что, когда началась Великая Отечественная война, Иван Лаврентьевич занимал должность комиссара эскадрильи.

В первом же воздушном бою военком Сиренко сбил «мессершмитта». В другом — уже пару вражеских машин.

Во время обороны Москвы бомбардировочная эскадрилья, в которой Сиренко был комиссаром, нанесла немалый урон наземным войскам противника. В одном из боев, например, ведомая комиссаром Сиренко семерка разгромила танковую колонну.

И в 34-м гвардейском бомбардировочном полку считалось в порядке вещей, когда эскадрилье гвардии майора Сиренко поручалось выполнение наиболее сложных задач. Как правило, выполнялись они мастерски, тактически грамотно, смело.

Одно из таких ответственных заданий получил гвардии майор и в тот свой день рождения — 25 марта 1944 года.

Глядя на низко висевшие облака, Иван Лаврентьевич подумал о том, что они не только затрудняют полет и обнаружение цели, но и могут помочь скрытно приблизиться к ней. Надо только суметь разглядеть ее в этой белесой пелене.

Вспомнился вылет в район Вырицы в октябре прошлого года. Предстояло установить место нахождения вражеской танковой колонны. Небо тогда тоже было затянуто облаками. Но задание получено. И Сиренко вылетел.

Вскоре на кромках крыльев появился белый налет: началось обледенение. Самолет затрясся, и Сиренко пошел на снижение.

Стрелка высотомера показала двести, затем сто метров. А земли все еще не видно. Того и гляди — врежешься в высокое дерево или какую-нибудь остроконечную постройку. Очень хотелось взять штурвал на себя, но летчик продолжал снижение.

Наконец самолет оказался под кромкой облаков. Сиренко внимательно вгляделся в проносившуюся под ним землю. Через несколько минут он увидел в стороне от шоссейной дороги танки. Они хорошо просматривались на фоне снег;а, немного припорошившего землю.

— Пять... десять... двенадцать,— считал танки стрелок-радист Лагунов.

Сиренко снова вошел в облака. После доклада командиру полка сюда прилетела группа бомбардировщиков, чтобы меткими бомбовыми ударами уничтожить фашистские бронированные машины.

И на этот раз комэск-2 решил для выполнения задания использовать облачность.

Около одиннадцати часов пара бомбардировщиков, поднимая клубы снежной пыли, взлетела и вскоре скрылась в облаках.

Между тем облачность из сплошной под напором ветра становилась все более редкой. Когда самолеты подходили к намеченному району, она и вовсе исчезла. На плоскостях самолета заиграли солнечные лучи. Внизу стала отчетливо просматриваться прибрежная полоса. И тем не менее пришлось несколько раз «прогуляться» вдоль берега в обоих направлениях, пока обнаружили вражеский наблюдательный пункт. Бомбометанием с пикирования уничтожили его и легли на обратный курс.

Неожиданно со стороны солнца нашу пару «Пешковых» атаковали шесть «фокке-вульфов».

— От них не уйти,— сказал Сиренко.— Придется отбиваться!

Сиренко дал до отказа газ — и бомбардировщик устремился навстречу фашистским истребителям. Второй экипаж последовал его примеру.

В прицеле комэска оказался ведущий. Последовала длинная очередь. Вражеский истребитель вспыхнул и, охваченный пламенем, рухнул вниз.

Но силы были неравны. Вслед за фашистским истребителем упал на лед советский бомбардировщик.

Гвардии майор Сиренко продолжал вести бой в одиночку. Он не только виртуозно уклонялся от атак, но и сам атаковал врага.

— Сзади сверху двое! — послышался голос стрелка-радиста.

Майор убрал газ и резко потянул штурвал на себя. Самолет взмыл вверх. Один из «фокке-вульфов», увлекшись атакой, проскочил мимо советского бомбардировщика и попал под огонь крупнокалиберного пулемета Федора Лагунова. Фашист задымил, свалился на крыло и врезался в лед.

Сколько ни отстреливались стрелок-радист и штурман от наседавшего противника, как ни уклонялся пилот от вражеских атак, численное превосходство гитлеровцев — четыре против одного — сделало свое дело: одна из фашистских очередей прошила бомбардировщик. Он стал почти неуправляем. Языки пламени заплясали по фюзеляжу. Кабину затянуло дымом. Стало трудно дышать.

Сиренко сорвал колпак.

— Прыгать! — приказал он.

Перевалившись через борт, Лагунов пошел вниз. За ним выпрыгнул Скиба. Сиренко покинул самолет последним.

Войдя в пике, фашистские истребители принялись расстреливать опускавшихся на парашютах советских воинов.