Герой-любовник, или Один запретный вечер

– Санька! – кричала Милочка. – Эва пропала-а-а! Я сегодня приехала к ней, а ее нет. Медсестра сказала, что она вышла погулять в парке около больницы. И не пришла. Они хватились, а ее – нет.

Значит, я опоздала!

Или все-таки нет?

– Санька! Ты чего молчишь?!

– Думаю, – сказала я деревянным голосом.

– Саш! – вскипела Мила. – Как ты вообще можешь думать в такую минуту? Я тут с ума схожу, а ты…

Я хотела сказать, что раньше я бы наверное тоже кричала, вопила, рвала бы на себе волосы. Но когда я отвечаю не за себя, а за сестру и еще за двух Машек – то здесь уже не до криков – нужна холодная ясная голова!

– А Машки? Близнецы?

– С ними все в порядке.

– Забери их к себе домой. Пусть Паша сунет врачам деньги, я потом верну их тебе. Машек нужно срочно забрать. И чем скорее – тем лучше. Эву мы уже проморгали. Мил! Ты соберись. Позвони Паше, поднимись к близнецам и сиди около них, пока не приедет Паша с деньгами. Не отходи от них. Я тебя умоляю….

– Я все поняла, – шмыгнула носом Мила. – Я сейчас иду. Я не буду плакать. Я буду брать пример с тебя. Я даже не знала, что ты такая стойкая. Не то что я – плакса и хлюпик. Чуть что в слезы. Ты – Санька кремень.

– Я усмехнулась.

– Ты все поняла?

– Да.

– Сиди около Машек и звони Паше. Если тебя не будут пускать к ним – дай им денег. Я все отдам и компенсирую.

– Иду-у-у!

Итак, враг объявил шах и вышел на тропу войны.

Эва, которую я предупредила об опасности, тем не менее, пошла в парк и исчезла. Но почему она не кричала? Ей вкололи укол? Или просто заткнули рот кляпом. Но в любом случае были бы свидетели тому, как ее тащат в машину. Наша больница находится в центре города и втихоря украсть из нее никого нельзя. Это не глухой тупик на окраине.

Значит… в голове вертелась мысль, которая не исчезала, а набухала, как грозовое небо в преддверии шторма. Значит… Эва скорее всего ушла с этим человеком по доброй воле. Отсюда и… тишина. И этим человеком мог быть только ее муж. С другим бы Эва не пошла. К сожалению, я пощадила ее чувства и не рассказала о Франсуа самого главного – что он стоял за всеми этими событиями и вел охоту на нее. Он – человек, которого ей нужно было бояться прежде всего.

Я с размаху опустилась на табуретку и сцепила руки. Я потянула носом – луково-сливочный соус пригорел. Я забыла его выключить и теперь маленькая пузатая кастрюлька была в буро-ржавых разводах.

Я швырнула ее в раковину.

Надо было все рассказать Эве, тогда бы она не пошла с Франсуа. Если бы я рассказала Эве, что ее муж – отъявленный мерзавец и подонок, она бы не влипла в эту историю.

Моя голова работала как совершенный хронометр. Машина безупречной сборки.

Что Франсуа собирается делать с Эвой?

Что?

Я взяла сотовый, собираясь позвонить Косте, но рука, описав в воздухе дугу, вернулась в исходное положение. Почему я не сделала этого?

В голове, как у компьютера, который перезагружается, что-то глухо урчало и тяжело ворочалось. Все раскладывалось по полочкам со страшной быстротой.

Заказ, который внезапно появился у Франсуа и за который ему выплатили аванс.

То, что он хотел положить Эву в больницу.

То, что он скрыл от нее наличие двойни.

То, что он сначала не хотел ребенка, а потом – передумал. Решил, что с абортативным материалом он может продешевить.

В этом месте я передернула плечами.

Все говорило о том, что он отъявленный мерзавец, продавший свою жену и детей.

И что я могу сделать с ним?

С этим человеком, в которого Эва безумно влюбилась шесть лет назад и задрав хвост как собачонка – так выразилась одна мамина родственница – бросила все и помчалась во Францию.

С человеком, который при каждом удобном случае ныл, капризничал, рассуждал о несложившейся карьере дизайнера и таланте, вынужденном прозябать на рутинной работе.

Жмоте, который водил Эву в магазины и давал примерять дорогие наряды, а потом со смехом говорил «поносила и будь довольна».

Как мне вести себя с ним и какую разыграть партию, чтобы он отпустил Эву.

Решение пришло сразу. И правильно я сделала, что не позвонила Косте, потому что я собиралась его предать. И по-другому поступить не могла. Это – единственный крючок, на который может клюнуть Франсуа.

Других у меня для него крючков нет.

И не будет.

Я открыла ящик письменного стола Кости и пересчитала деньги, которые он хранил там. Получалось чуть больше пятнадцати тысяч евро.

Я набрала номер Франсуа и напряженно слушала долгие гудки. Наконец что-то щелкнуло и раздался вежливо-автоматический голос «…. В настоящее время абонент не может подойти к телефону, вы можете оставить свое сообщение.»

Я стиснула трубку и проговорила глухим голосом.

– Франсуа! Это Александра! Перезвони, пожалуйста. У меня есть к тебе предложение… Это очень срочно».

После этого «разговора» с автоответчиком я вытерла вспотевшие ладони о кухонное полотенце и скрестила руки на груди.

Сколько я могу ждать?

И откликнется ли он?