Герой (ЛП)

— Скажи мне ты! — потребовал Дзирт и разрыдался. Он чувствовал, словно никогда не покидал Мензоберранзан, попав прямиком в логово Ллос, которая наказала его всеми этими ложными воспоминаниями, жизнью, которую он никогда не проживал, и все это жалкая Паучья Королева творила лишь ради того, чтобы обеспечить ему невероятные муки.

Теперь он ясно слышал Киммуриэля, но у него не было ответа на вопрос. На самом деле, Дзирт оказался на самом дне пропасти.

— Выясним вместе, — предложил псионик, и Дзирт смог только всхлипнуть, не оказывая сопротивления, когда пальцы Киммуриэля легко коснулись его лба.

И псионик рванулся в мысли Дзирта, в перекрученные мечты, распускающиеся страхи и зыбучие пески восприятия раздавленного дроу, который потерял всякое понимание того, где заканчивается реальность и начинается обман.

Киммуриэль углубил поиски, направляя мысли Дзирта и крепко удерживаясь за них, следуя их быстрому течению и извилистым путям. Он искал какую-нибудь зацепку, твердую опору, которую сможет вытолкнуть на первый план, четкое различие между иллюзией и истиной, за которое запутавшийся Дзирт мог бы зацепиться.

Но моменты проносились мимо, и уверенность Киммуриэля таяла, так как каждая обнаруженная им истина становилась для Дзирта обманом демона, а каждая крупица реальности воспринималась, как иллюзия.

Киммуриэль даже задумался, как можно было не согласиться с Дзиртом? Быть может это он был единственным заблуждавшимся, а Дзирт, наконец, обнаружил страшную истину бытия. Киммуриэль лучше остальных должен был понимать силу ментального обмана.

В немалой степени реальность создается по прихоти божественных созданий.

Киммуриэль Облодра вскрикнул и отшатнулся. Он сидел и смотрел на всхлипывающего Дзирта с выражением крайнего ужаса. Он услышал, как дверь за ним с шумом распахнулась, но не отреагировал, не успел отреагировать. Вместо того он продолжал неподвижно глядеть на своего собеседника с замешательством и ужасом — ужасом от того, что сам едва не растерял все, что считал реальностью.

— Что такое? — спросил Джарлаксл, бросаясь к своему товарищу.

— Он тебя ударил? — резко сказал Громф. Его голос был полон надежды на то, что Киммуриэль ответит утвердительно. Это дало бы Громфу повод стереть Дзирта с лица земли только потому, что подобный опыт мог оказаться приятным.

Оба они знали ответ прежде, чем Киммуриэль заговорил. Хотя бы потому, что существо, сломленное существо, сидевшее перед ними, было погружено в патетические рыдания. Его фиолетовые глаза были устремлены в пустоту. Оно едва ли в состоянии было причинить хоть какой-то вред.

— Идем, — бросил им обоим Киммуриэль, проталкиваясь из комнаты и увлекая за собой товарищей, чтобы побыстрее закрыть и запереть за ними дверь.

— Что ты узнал? — потребовал Джарлаксл.

— Демаркация, — мрачно сказал Киммуриэль.

— Проведение границы? — растерянно переспросил Громф.

Киммуриэль покачал головой.

— Так называют эту болезнь проницатели разума, — пояснил он. — Они зовут её «демаркацией», однако подразумевают под этим нечто совершенно противоположное нам. Если угодно, для нас правильнее будет «потеря демаркации». В нашем языке это понятие действительно некоторым образом связано с границами, да, вроде границ между королевствами, владениями фермеров или Домами Мензоберранзана. Но в данном случае имеется в виду болезнь, из-за которой существо теряет границу между реальностью и иллюзией.

— Я знаю несколько матро… — начал было язвительный комментарий Джарлаксл, но сохранявший предельную серьезность Киммуриэль прервал его холодным взглядом.

— Мы все, в какой-то мере, больны этим, — объяснил псионик. — И многие, вроде тебя, даже пытаются передать свою болезнь другим, говоря столь убедительно, что жертвы теряют точку опоры и верят каждому слову.

В ответ на комплимент, Джарлаксл заломил широкополую шляпу.

— Иллитиды весьма уязвимы, — заметил Киммуриэль.

— Они охотятся на других, прибегая к подобной тактике, — напомнил Громф.

— Мне казалось, они менее уязвимы для подобного, — согласился Джарлаксл. — Во всяком случае, не стал бы я практиковаться в своем мастерстве на проницателе разума.

— Им дела нет до твоих многообещающих слов, да, — ответил Киммуриэль. — На самом деле, они не реагируют на большую часть, если не на все виды, предложений и уговоров. Но для них болезнь приходит изнутри. Они находят реальность в мыслях других, а потому могут легко потерять различие между собственными иллюзиями и истиной, которую пытаются скрыть или исказить.

— Самообман? — спросил Громф.

Киммуриэль кивнул.

— Таким образом, они начинают верить в собственную ложь, — сказал Джарлаксл. — Как я уже сказал, мне известно много Матрон Матерей, которые страдают подобным.

— Это другое, — ответил ему Громф.

— Отнюдь, — ответил Киммуриэль, удивляя этим Громфа и даже Джарлаксла, который, в конце концов, просто пошутил. — В обоих случаях заболевание базируется на раздутой гордыне, самом смертоносном из всех заблуждений.

— Тогда Громфу давно пора бы умереть, — сказал Джарлаксл.

— Тогда Джарлакслу давно пора бы умереть, — одновременно с ним заметил Громф.