Герой Марса

Торн медленно открыл глаза, моргнул и в изумлении уставился на расписанный фресками потолок. Фрески изображали марсианскую батальную сцену: осажденный город отбивает штурмующее его бесчисленное войско. Четыре массивные золотые цепи, свисавшие с потолка, поддерживали диван, на котором лежал землянин, укрытый шелковыми покрывалами — ярко-синими, расшитыми золотом. Быстро оглядевшись, Торн увидел, что находится в роскошно обставленной комнате, залитой солнечным светом, который струился из трех больших круглых окон. Прозрачные секторы окон были раскрыты, как лепестки цветов, пропуская утреннюю прохладу. В висячем кресле у дивана сидел седовласый старик, сосредоточенно изучавший содержимое большого свитка.

— Лал-Вак! — воскликнул Торн.

Старый ученый с улыбкой повернулся к нему.

— Ну, наконец-то ты меня узнал, — сказал он и, отложив свиток, подошел к дивану.

— Где я? — спросил Торн.

— Во дворце, где же еще. — Лал-Вак указал на шелковые покрывала и вышитый на них герб. — Это цвета и герб королевского рода Ксансибара.

— Ничего не понимаю. Последнее, что я помню, — пещера…

— Совершенно верно. Нэва оттащила тебя от края пропасти. Ты потерял много крови и лишился чувств у нее на руках. Йирл Ду оставил стражу в захваченном логове мятежников, а потом мы взяли в замке еще пятьсот таккорских мечников и вылетели сюда. Мечники без труда очистили дворец, и народ с великой радостью приветствовал возвращение вила Мирадона. Людям до смерти надоели жестокости Иринц-Тела и Камуда. Но все это произошло шесть дней назад. Все это время ты метался в горячке. Вчера придворный лекарь снял с твоих ран джембал и объявил, что они исцелились. А вечером ты заснул здоровым, глубоким сном, который, по мнению лекаря, должен был окончательно восстановить твои силы.

Торн невольно поднял руку и ощупал шрам на голове. И снова перед его глазами возникла ужасная картина схватки в пещере…

— Бедная Тэйна, — пробормотал он.

— Но Тэйне уже лучше, — сказал Лал-Вак. — Лекарь говорит, что через пару дней она сможет встать на ноги.

— Что?! Я был уверен, что она мертва.

— Меч прошел слишком высоко. Рана оказалась болезненной, но не смертельной.

Торн откинул покрывала и перебросил ноги через край дивана. Голова у него закружилась.

— Куда ты собрался?

— К Тэйне, — ответил Торн.

— Но ведь ты еще не можешь вставать!

— Разве?

Торн выпрямился, неуверенно пошатываясь. Ноги у него подгибались, в голове стоял туман. На столике неподалеку стояли кувшин с пульчо и несколько кубков. Лал-Вак наполнил один и протянул землянину. Тор залпом осушил его и потребовал еще. Затем он, шатаясь, двинулся к душевому шкафу, отказавшись от помощи своего седовласого друга. Сбросив ночную рубаху, он вошел в душ, прикрыл за собой дверь и наступил на пластину. Через несколько минут, весь мокрый, он вышел, протирая глаза. Проморгавшись, Торн увидел перед собой знакомую фигуру с двумя большими пучками сухого мха.

— Ворц! — воскликнул землянин.

— Он самый, господин мой, — отозвался маленький ординарец, проворно вытирая Торна. — Его величество отпустил меня служить тебе, и я надеюсь, что ты меня не прогонишь.

— Ни в коем случае, — ответил Торн. — Если его величество позволит, ты отправишься со мной в Таккор.

— Спасибо, господин мой.

Ворц уже приготовил для Торна одежду и оружие. Торн надел великолепный покров оранжевого цвета с черной каймой — цвета дворянства, медальон с таккорским гербом и пояс с оружием — мечом и дагой, изукрашенными драгоценностями, с рукоятями в виде таккорских змей.

— Ну как, Ворц, приличен мой наряд для визита к даме?

— Мой господин, ты великолепен, — ответил ординарец, и Торн некстати вспомнил, как Ворц облачал его в прошлый раз — в вечер приема у Иринц-Тела, когда он и Нэва открыли друг другу свои чувства и когда их застали врасплох и она обрекла его на баридиевые копи. Но вспомнилась ему и другая картина, смягчившая горечь воспоминаний и немало его озадачившая, — Нэва, которая, рискуя жизнью, перелетела через пропасть и оттащила его от самого края бездны…

— Идем, — сказал он, взяв под руку своего старого друга, — отыщем апартаменты Тэйны.

Некоторое время они молча шли по коридорам. Затем Торн вспомнил об Иринц-Теле.

— Что стало с дикстаром?

— Я покажу тебе, — отвечал Лал-Вак.

Вскоре они остановились перед дверью; ученый снял с пояса большой ключ, отпер дверь и распахнул настежь.

— Входи, — пригласил он.

Торн вошел и тотчас узнал «зал голов». Все так же высились до потолка полки, забитые тысячами зловещих реликвий. Затем Торн увидел в центре зала постамент, на котором одиноко стоял прозрачный сосуд. Глазки-бусинки, подернутые мертвой пленкой, слепо уставились на землянина со сморщенного крысиного личика.

— Иринц-Тел! — воскликнул Торн. — Что ж, не скажу, чтобы я осуждал вила Мирадона.